Совесть

Жизнь моя, как летопись, загублена,

киноварь не вьется по письму.

Я и сам не знаю, почему

мне рука вторая не отрублена...

Разве мало мною крови пролито,

мало перетуплено ножей?

А в яру, а за курганом, в поле,

до самой ночи поджидать гостей!

Эти шеи, узкие и толстые, -

как ужаки, потные, как вол,

непреклонные, - рукой апостола

Савла - за стволом ловил я ствол,

Хвать - за горло, а другой - за ножичек

(легонький, да кривенький ты мой),

И бордовой застит очи тьмой,

И тошнит в грудях, томит немножечко.

А потом, трясясь от рясных судорог,

кожу колупать из-под ногтей,

И - опять в ярок, и ждать гостей

на дороге, в город из-за хутора.

Если всполошит что и запомнится, -

задыхающийся соловей:

от пронзительного белкой-скромницей

детство в гущу юркнуло ветвей.

И пришла чернявая, безусая

(рукоять и губы набекрень)

Муза с совестью (иль совесть с музою?)

успокаивать мою мигрень.

Шевелит отрубленною кистью, -

червяками робкими пятью, -

тянется к горячему питью,

и, как Ева, прячется за листьями.

1919