Ожидание длилось,
    а проводы были недолги.
Пожелали друзья:
    «В добрый путь, чтобы всё без помех».
И четыре страны
    предо мной расстелили дороги,
И четыре границы
    шлагбаумы подняли вверх.

Тени голых берёз
    добровольно легли под колёса,
Залоснилось шоссе
    и штыком заострилось вдали.
Вечный смертник-комар
    разбивался у самого носа,
Превращая стекло лобовое
    в картину Дали.

Сколько смелых мазков
    на причудливом мёртвом покрове,
Сколько серых мозгов
    и комарьих раздавленных плевр!
Вот взорвался один,
    до отвала напившийся крови,
Ярко-красным пятном
    завершая дорожный шедевр.

И сумбурные мысли,
    лениво стучавшие в темя,
Устремились в пробой –
    ну попробуй-ка останови!
И в машину ко мне
    постучало просительно время.
Я впустил это время,
    замешанное на крови.

И сейчас же в кабину
    глаза из бинтов заглянули
И спросили: «Куда ты?
    на запад? Вертайся назад!..»
Я ответить не смог:
    по обшивке царапнули пули.
Я услышал: «Ложись!
    Берегись! Проскочили! Бомбят!»

Этот первый налёт
    оказался не так чтобы очень:
Схоронили кого-то,
    прикрыв его кипой газет,
Вышли чьи-то фигуры –
    назад, на шоссе – из обочин,
Как лет тридцать спустя,
    на машину мою поглазеть.

И исчезло шоссе –
    мой единственный верный фарватер.
Только – елей стволы
    без обрубленных минами крон.
Бестелесный поток
    обтекал не спеша радиатор.
Я за сутки пути
    не продвинулся ни на микрон.

Я уснул за рулём.
    Я давно разомлел до зевоты.
Ущипнуть себя за ухо
    или глаза протереть?
В кресле рядом с собой
    я увидел сержанта пехоты.
«Ишь, трофейная пакость,– сказал он, –
    удобно сидеть».

Мы поели с сержантом
    домашних котлет и редиски,
Он опять удивился:
    Откуда такое в войну?
«Я, браток, – говорит, –
    восемь дней как позавтракал в Минске.
Ну, спасибо, езжай!
    будет время, опять загляну...»

Он ушёл на Восток
    со своим поредевшим отрядом.
Снова мирное время
    в кабину вошло сквозь броню.
Это время глядело
    единственной женщиной рядом.
И она мне сказала:
    «Устал? Отдохни – я сменю».

Все в порядке, на месте, –
    мы едем к границе, нас двое.
Тридцать лет отделяет
    от только что виденных встреч.
Вот забегали щётки,
    отмыли стекло лобовое, –
Мы увидели знаки,
    что призваны предостеречь.

Кроме редких ухабов,
    ничто на войну не похоже.
Только лес молодой,
    да сквозь снова налипшую грязь
Два огромных штыка
    полоснули морозом по коже,
Остриями – по мирному –
    кверху, а не накренясь.

Здесь, на трассе прямой,
    мне, не знавшему пуль, показалось,
Что и я где-то здесь
    довоёвывал невдалеке.
Потому для меня
    и шоссе, словно штык, заострялось,
И лохмотия свастик
    болтались на этом штыке.