* * *

Другу моему Михаилу

Открытые двери

Больниц, жандармерий –

Предельно натянута нить, –

Французские бесы –

Большие балбесы,

Но тоже умеют кружить.

Я где–то точно – наследил, –

Последствия предвижу:

Меня сегодня бес водил

По городу Парижу,

Канючил: «Выпей–ка бокал!

Послушай–ка гитары!» –

Таскал по русским кабакам,

Где – венгры да болгары.

Я рвался на природу, в лес,

Хотел в траву и в воду, –

Но это был – французский бес:

Он не любил природу.

Мы – как сбежали из тюрьмы, –

Веди куда угодно, –

Пьянели и трезвели мы

Всегда поочередно.

И бес водил, и пели мы,

И плакали свободно.

А друг мой – гений всех времен,

Безумец и повеса, –

Когда бывал в сознанье он –

Седлал хромого беса.

Трезвея, он вставал под душ,

Изничтожая вялость, –

И бесу наших русских душ

Сгубить не удавалось.

А то, что друг мой сотворил, –

От бога, не от беса, –

Он крупного помола был,

Крутого был замеса.

Его снутри не провернешь

Ни острым, ни тяжелым,

Хотя он огорожен сплошь

Враждебным частоколом.

Пить – наши пьяные умы

Считали делом кровным, –

Чего наговорили мы

И правым и виновным!

Нить порвалась – и понеслась, –

Спасайте наши шкуры!

Больницы плакали по нас,

А также префектуры.

Мы лезли к бесу в кабалу,

С гранатами – под танки, –

Блестели слезы на полу,

А в них тускнели франки.

Цыгане пели нам про шаль

И скрипками качали –

Вливали в нас тоску–печаль, –

По горло в нас печали.

Уж влага из ушей лилась –

Все чушь, глупее чуши, –

Но скрипки снова эту мразь

Заталкивали в души.

Армян в браслетах и серьгах

Икрой кормили где–то,

А друг мой в черных сапогах –

Стрелял из пистолета.

Набрякли жилы, и в крови

Образовались сгустки, –

И бес, сидевший визави,

Хихикал по–французски.

Все в этой жизни – суета, –

Плевать на префектуры!

Мой друг подписывал счета

И раздавал купюры.

Распахнуты двери

Больниц, жандармерий –

Предельно натянута нить, –

Французские бесы –

Такие балбесы! –

Но тоже умеют кружить.

1978