Песня о сумасшедшем доме

Сказал себе я: брось писать, –

Но руки сами просятся.

Ох, мама моя родная, друзья любимые!

Лежу в палате – косятся,

Не сплю: боюсь – набросятся, –

Ведь рядом – психи тихие, неизлечимые.

Бывают психи разные –

Не буйные, но грязные, –

Их лечат, морят голодом, их санитары бьют.

И вот что удивительно:

Все ходят без смирительных

И то, что мне приносится, все психи эти жрут.

Куда там Достоевскому

С «Записками» известными, –

Увидел бы, покойничек, как бьют об двери лбы!

И рассказать бы Гоголю

Про нашу жизнь убогую, –

Ей–богу, этот Гоголь бы нам не поверил бы.

Вот это мука, – плюй на них! –

Они же ведь, суки, буйные:

Все норовят меня лизнуть, – ей–богу, нету сил!

Вчера в палате номер семь

Один свихнулся насовсем –

Кричал: «Даешь Америку!» и санитаров бил.

Я не желаю славы, и

Пока я в полном здравии –

Рассудок не померк еще, – и это впереди, –

Вот главврачиха – женщина –

Пусть тихо, но помешана, –

Я говорю: «Сойду с ума!» – она мне: «Подожди!»

Я жду, но чувствую – уже

Хожу по лезвию ноже:

Забыл алфавит, падежей припомнил только два...

И я прошу моих друзья,

Чтоб кто бы их бы ни был я,

Забрать его, ему, меня отсюдова!

зима 1965-1966