Иван Тхоржевский
В безбрежном крушении звёзд
- Не говори: «Кто в ясный день печален,
- Воспоминанья вкрадчивы и редки,
- В Кахетии
- Я лежу на койке низкой,
- Под гитару
- Памяти П. А. Столыпина
- Ещё так жарки солнца ласки,
- Я не хотел бы воротить былое,
- Брест
- Версаль
- На Новый год
- Осколки
- В обрывистом, холодном серебре
- Лёгкой жизни я просил у Бога:
Александр Вертинский
В синем и далёком океане…
- Лиловый негр
- Ваши пальцы
- То, что я должен сказать
- Бал Господен
- Злые духи
- В степи молдаванской
- В синем и далёком океане
- Пани Ирена
- Сумасшедший шарманщик
- Мадам, уже падают листья
- Танго «Магнолия»
- Жёлтый Ангел
- О нас и о Родине
- Китай
- Ненужное письмо
- Шанхай
- Без женщин
- Хорошо в этой маленькой даче
- Каждый тонет – как желает...
- Доченьки
Михаил Яснов
В стране щемящих ожиданий
- Дюны
- Мама
- Немое кино
- Москварики и невырики
- Талантливые мальчики конца пятидесятых
- Мы выросли на лагерном жаргоне
- Отрочество. Осень
- Я странный мир увидел наяву
- Я пошёл на выставку Шагала
- Тоска по плоти переходит в блажь
- Русская живопись
- Кто у нас делает литературу
- Я не хочу оглядываться – нет
- Что было предназначено
- Былое не выкинуть. Как бы опрятно
- Призывая интуицию
- Вот лезвие ножа, как сгусток водной глади
- Как кинолента, порвана судьба
- Помяну в этот вечер Елену
- Последнюю льдину уносит в залив
- Считалка
- Дразнилка
- Чучело-мяучело
- После праздника
- Мы и птицы
- Утренняя песенка
- Старшая группа
Анатолий Берлин
Пикник долгожителей
- К даме в чёрном
- Гуси-лебеди
- Прошлый век
- Раздумье
- Освобождение *
- Для тех, кто верит
- Легенда о Трезоре
- Набат
- Пикник
- Возрастные явления
- Мой милый старый дом
- Не мой век
- Между прочим
- Усилить контроль
- Конец пути
- Диптих Слеза
- Изгнание
- Лекция о международном положении
- Молчание – золото
- История Любви
Александр Кушнер
На ночь оставлю стихи на столе
- На ночь оставлю стихи на столе
- Показалось, что горе прошло
- Вот женщина: пробор и платья вырез милый
- Ад, – я жил в нём, я бедствовал в нём
- Мне-то есть теперь что вспомнить, есть о чём поговорить
- Уходит лето. Ветер дует так
- Вторая профессия
- Придёшь домой, шурша плащом
- В саду ли, в сыром перелеске
- Разговор
- Куст
- Бог с ней, с любовью, лишь бы снова
- Осень
- Взметнутся голуби гирляндой чёрных нот
- В тире
- Чёрная пластинка
Вениамин Блаженный
Лик неведомого Бога
- Я мёртвых за разлуку не корю
- Моя бедная мать, моя горькая в поле осина
- Где мать моя живёт?..
- Я никогда не видел Бога ближе
- Моление о кошках и собаках
- Безветрие в мои да внидет паруса
- Душа моя, душа!
- Боже, как хочется жить!.. Даже малым мышонком
- Дети, умирающие в детстве
- Железною стужей заносит шаги мои ветер
- Разыщите меня, как иголку пропавшую в сене
- Когда моя тоска раскроет синий веер
- Как будто на меня упала тень орла
- Всё живое тоскует – тоскую и я о бессмертье…
- Из цыганского цикла
- Из стихов, посвящённых Цветаевой
- Вставай, Михалыч!..
- Так явственно со мною говорят
Герман Плисецкий
Дым, разъедающий глаза
- О, как монотонны
- Любимая, у нас
- Грусть по тебе сменила суетня
- Чистая лирика
- Оно приходит – понимание
- День рождения
- Чужая комната
- Сохранять надо в душах
- Я жил в Ленинграде, на Малой Морской
- Дым
- Я рад бы познакомиться. Я рад
- Недотрога
- Как просто: любовь без любви!
- Этот каменный город
- С первой встречи, когда в камышах
- Белая ночь
- Комнаты
- Любимая, скажи: чем я тебя обидел?
Шота Руставели
Витязь в тигровой шкуре (часть 4)
Перевод Юрия Лифшица
Сказание XXX
О просьбе Автандила к царю Ростевану и беседе с визирем
734. Поутру оделся витязь и чем свет чертог покинул.
Думал: «Только б не узнали о моей любви великой!»
Сердце он молил тревожно: «Постарайся притерпеться!»
И отправился к визирю Автандил луноподобный.
735. Сам визирь, узнав об этом, вышел витязю навстречу:
«Эту радость предвещали мне надежные приметы!»
Поклонившись Автандилу, он почтил его хвалою:
«Гость обязан быть желанным, а хозяин – тороватым».
736. Не лениво и не мрачно спешиться помог он гостю
и хатайскими коврами путь он выстлал Автандилу.
Витязь осветил чертоги, как Вселенную – светило.
Все твердили: «Запах розы ветер нам принес сегодня».
737. Он присел; с волненьем в сердце на него смотрели люди.
Юрий Ряшенцев
Сырые хлопья меж февральских крыш
От редакции-45. У нас большая радость – юбилейная подборка любимого поэта.
Дорогой Юрий Евгеньевич, следуйте собственному завету: пишите. Пишите.
Пишите!
* * *
Привет петербургским садам от московского сквера.
Но времени нет ни черта.
Меня в Петербург привела оголтелая вера,
что знанью она не чета.
Никак не начну привыкать к петербургским потерям.
Но праздничен воздух сырой.
Чем больше мы знаем, тем меньше мы знаниям верим.
Тем легче живется порой.
Из всех телефонов, какие был должен набрать я,
лишь два я храню до сих пор.
С тех пор, как тиран обратился к нам «Сёстры и братья!» –
ни братьев вокруг, ни сестёр.
А дождик случайный пространство на капельки множит,
небось, чтоб казаться могло,
что, может быть, где-то, что, может, когда-то, что, может,
мне время отдаст, что взяло.
И в серых, зелёных, фисташковых, жёлтых фасадах
таится, не зная врагов,
меж сумрачных пятниц и бешеных сред полосатых
счастливый простор четвергов.
Шота Руставели
Витязь в тигровой шкуре (часть 3)
Перевод Юрия Лифшица
Сказание XX
О плаче Тариэла и его обмороке
503. Тариэл звероподобно застонал в стократном горе.
«Вот браслет с руки любимой», – сняв его, воскликнул витязь,
подержал, как ювелиры, и, к браслету приложившись,
потерял сознанье, словно был причислен к сонму мёртвых.
504. Он лежал, мертвей гораздо, чем покойник у могилы.
На груди синяк виднелся от кулачного удара.
Дева кровью умывалась, лик ногтями расцарапав,
и водою ключевою обливала Тариэла.
505. Автандил терзался, глядя на сомлевшего собрата,
и Асмат вздыхала чаще, источив слезами камни.
Наконец, очнулся витязь, приведённый ею в чувство,
и сказал: «Я жив – и снова мир моей упьётся кровью».
506. И, безумно озираясь, еле-еле приподнялся.
Розы-щёки Тариэла до предела побелели.
Долго он молчал, не глядя на Асмат и Автандила,
бесконечно сожалея, что пришёл в себя, не умер.