Вот Берлин, который построил Дом...

Встреча с Анатолием Берлиным была назначена на утро. Утро по калифорнийскому времени давало мне возможность подготовиться к встрече, полистать странички в социальных сетях и на Стихире. Анатолий Берлин, потомственный ленинградец, конструктор с Кировского завода, в 1978 году эмигрировал в Калифорнию, а в эмиграции сделал карьеру инженера, закончив свой профессиональный путь в должности директора инженерной службы в компании, работавшей на космос. Но мы встречаемся сегодня потому, что, в дополнение к такому послужному списку, он ещё и занял уникальную нишу в культурной жизни русской диаспоры Лос-Анджелеса, открыв в своём доме литературно-музыкальный салон, предоставивший импровизированную сцену множеству исполнителей: музыкантов, актёров, поэтов, интеллектуалов. Человек, пишущий с детства, он продолжает писать стихи и прозу, удостоившись звания «Серебряное перо Руси» в номинации «военная лирика». А ещё его имя ассоциируется с престижным литературным конкурсoм «Серебряный стрелец», который спонсировал «Дом Берлиных», с участием в праздновании двухсотлетия со дня рождения А.С. Пушкина в Карнеги Холл, русском Консулате в Вашингтоне и Стэнфордском университете, и выступлениями во многих странах, где есть русскоязычная аудитория…

Понемногу складывался абрис мецената и романтика, вот только фотографии, казалось, были все старые. Все-таки восемьдесят два года! Но, увидев Анатолия, для американских коллег и друзей Тони, минута в минуту появившегося на экране мониторa, я поняла, что фотографии отнюдь не старые, просто он такой молодой. И пришлось всё начать с начала, потому, что именно эта молодость, эта гибкость мышления создала портрет героя и определила тон нашей встречи.

Берлин сидит на фоне книг, в окружении артефактов пушкинианы. Его поэтические пристрастия отражаются в его собственной поэзии. Он подвижный, но не суетливый; читает, немного сбиваясь (от волнения? – нет, просто «не чтец»), часто и охотно улыбается. Хотя вспоминаются вещи не очень весёлые: выступления времён раннего детства перед ранеными в госпиталях Великой Отечественной, послевоенная Лиговка («я не выходил без кастета на улицу, каждый день были драки...»), антисемитизм и многолетнее сидение «в отказе» («за нас пяти копеек не давал ни один адвокат…»), гэбэшная травля («у нас были суды на отобрание ребёнка в связи с антисоветским воспитанием...»), профессиональное становление в эмиграции. Но он всегда писал, оставаясь верным классической традиции в русской поэзии, чуть приподнимая планку реальности.

Но самое главное, Берлин построил дом. Точнее, Дом. Берлин вообще человек дома. Он «водит» по кабинету, в сущности, маленькому музею, показывает книжечку, хрупкий самиздат из юности, собранную в подарок матери.

– Расскажете об идее Домa Берлиных?

Но вместо этого Анатолий говорит о поэзии вообще, о графоманстве и самовыражении, о том, как поэзия, порой, спасает душу. И я не могу не согласиться: осознавать собственные чувства и научиться их выражать – это тренд последнего полувека в западном мире, это направление, позволяющее уйти от отчаяния и тяжёлых воспоминаний прошлого, позволяющее сохранить себя и удержать.

– Не это ли подтолкнуло Анатолия и Софию Берлиных к созданию литературно-музыкального салона?

– Не совсем так. Двадцать пять лет тому назад, в тяжёлые для российской интеллигенции годы, мы попали на концерт... ну, людей, перед чьими именами мы трепетали. В это тяжёлое время они привезли старую программу, выступали в стоптанных туфлях... зрелище было убогое до слёз. И вот одна наша близкая подруга, музыкант в прошлой жизни, попросила нас сделать домашний концерт для пианистки Маргариты Чхеидзе. Мы пригласили людей, всё собранное отдали выступающим. Для исполнителей такой формат выступлений оказался весьма привлекательным в финансовом отношении. И стали поступать предложения. У нас в доме за двадцать лет прошло более ста концертов и собиралось обычно по 70-80 и даже девяноста человек. Представляете, что тут творилось, когда Михаил Казаков два вечера подряд читал Пушкина и Бродского? Музыканты Александр Цыганков, Даниил Шиндарев, Вадим Бродский, певец Леонид Сметанников, поэт Пётр Вегин... В августе мы собрались было отметить двадцатипятилетний юбилей нашего салона, но, к сожалению, по известным причинам сегодня этого сделать нельзя, так что, продолжим жизнь с надеждой на будущее.

– А как получилось с премией для альманаха «45 параллель»?

– С альманахом «45 параллель» и с Сергеем Сутуловым-Катериничем нас связывает долгая дружба, как и, правда в разное время, дружба обоих с Петром Вегиным. Я вошёл в жюри конкурса как почётный член, и «Дом Берлиных» учредил ежегодную премию победителю конкурса. В этом году премию получил замечательный поэт Макс Жуков.
 

Упомянув имя Петра Вегина, Анатолий не может не рассказать о своей дружбе с поэтом:

– Пётр Вегин, известный поэт из плеяды «шестидесятников», в своё время решил податься на Запад и осел здесь, в Лос-Анджелесе. Мы сошлись на почве поэзии, выступали вместе, вдвоём или втроём с Абрамом Кацнельсоном – признанным классиком украинской литературы. Нас связывала поэзия и немножко медицина, поскольку он был пациентом моей жены. Его жизнь за рубежом не сложилась счастливо. Он серьёзно пил, мы все переживали, пытались помочь. Однажды я написал стихотворение «Другу-художнику», надеясь, что именно сила слова как-то отрезвит, поможет ему [остановиться]. Я год держал эти стихи, не показывая ему, и однажды не выдержал и в кабинете жены прочёл. Он меня обнял, сказал: «Хорошие стихи», – и... перестал общаться. Вскоре он трагически погиб. Мы с Александром Половцем на средства, собранные друзьями, организовали ему достойные похороны.

– А что произошло потом? Вы ведь активно работали над тем, чтобы сохранить память о Вегине в его родном городе.

– Да, в течение пяти лет мы пытались «пробить» мемориальную доску в Ростове-на-Дону, городе, где он родился и жил. Был там человек во властных структурах, потративший много сил и времени, но и ему не удалось нам помочь: дом не сохранился, а школа отказалась (вероятно, из идеологических соображений). Оставшиеся после похорон средства не удалось передать его дочери, и мы учредили конкурс имени Петра Вегина, потратив все деньги на призы. Мы и сегодня продолжаем поддерживать литературные начинания в России и Украине.

Скажете, идальго, благородный рыцарь? Но Анатолий Берлин заработал право на собственное это благородство, на активное добро упорным трудом.

– Анатолий, а кем Вы себя видите?

– «Ненавижу челюсти сжатые…» – цитирует Берлин собственные строки. – Когда-то бойцовские качества были нужны и там, и тут: и как «инвалиду по пятому пункту», и как эмигранту. Я уже, стыдно сказать, на пенсии 17 лет. За эти годы агрессивность исчезла, она мне уже не нужна в обычной жизни. У меня замечательное, интересное общение, много друзей по обе стороны океана. Агрессивное начало мне ни к чему.

Агрессия переросла в желание активно делать добро, и «Дом Берлиных» полон добра и красоты. Анатолий Берлин продолжает спать по шесть часов, работая над реализацией литературных проектoв, как собственных, так и многих других. Всё ему удается. На его счету пятнадцать книг, ещё три в работе. А литературно-музыкальный салон «Дом Берлиных» недавно был награждён Золотым Пером Руси «за двадцатилетнее служение русскому искусству за рубежом».

Галина Ицкович

Иллюстрации:

Анатолий Берлин в Зуме;

народный артист Михаил Иваанович Ножкин поздравляет

с присуждением звания «Серебряное Перо Руси»;

с Михаилом Козаковым;

у памятника А.С. Пушкину на Мойке, 12;

  прощание с П. Вегиным.