Музыка в Павловске

Оранжерейная ли роза

В окне кареты и лакей,

Или одышка паровоза

Над влажным гравием аллей,

Густое, свежее пыланье

Дубов и окон на закат,

Или игла воспоминанья,

Пруды и стылый листопад -

Не знаю... Шипром и сиренью

По сердцу холод пробежал,

И я вхожу воскресшей тенью

В старинный Павловский вокзал.

Вновь гимназист, смущен и кроток,

Иду смущенно по рядам

Средь генеральш, актрис, кокоток

И институтских классных дам.

У входа фраки и мундиры,

Билеты рвут кондуктора,

Волочат саблю кирасиры,

Вербеной веют веера.

Духов доносится дыханье,

Летит позвякиванье шпор,

И музыка по расписанью

Ведет негромкий разговор.

Как передышка от парадов,

Как заглушенный вальсом страх,

Тупое скрещиванье взглядов

И рядом с Бахом - Оффенбах.

Лицеем занят левый сектор,

Правей гусары, «свет», а там

Средь бальных платьев мой директор,

Меланхоличен, сух и прям.

Он на поклон роняет веки

И, на шнурке качнув лорнет,

Следит за облаком на треке

Под романтический септет.

Аплодисменты. Разговора

Неспешный гул. Сдвиганье мест.

И вновь три такта дирижера,

Насторожившийся оркестр.

Все ждут. Запела окарина,

Гудят смычки. Удар упал,

И в медном грохоте лавина

Со сводов рушится на зал.

В дожде, в сверкающей лазури,

В мельканье дьявольском локтей,

В прорывах грома, в свисте бури

Весь блеск, весь ужас этих дней!

О флейты Шуберта! С откоса

Сквозь трубы и виолончель

Летите в мельничьи колеса,

Где лунно плещется форель,

Взрывайте, веселы и живы,

Мир зла, обмана и измен,

Стучите, как речитативы

Под кастаньетами Кармен!

В надрывном голосе фагота

И в струнном бешенстве смычков

Предчувствие водоворота,

Размыва, оползня веков.

И нет плотины, нет спасенья

От музыки. Останови,

Когда ты можешь, наводненье

И грохот гибели в крови!

Уже летают паутинки,

И осень века вплетена

В мигрень Шопена, голос Глинки,

В татарщину Бородина.

Уже летит по ветру роза,

И ниже клонятся весы,

А дымный отклик паровоза

Вступает в Баховы басы.

1963