Розина

Долго в жилах музыка бродила,

Поднимая темное вино...

Но скажи мне, где все это было,

Где все это было, так давно?

Свет погас, и стали вы Розиной...

Дом в Севилье. Полная луна.

Звон гитары – рокот соловьиный –

Градом бьет в полотнище окна.

Жизни, счастья пылкая возможность!

Разве сердца удержать полет

В силах тщетная предосторожность,

Стариковской ревности расчет?

Доктор Бартоло в камзоле красном,

Иезуит в сутане, клевета,

Хитрая интрига – все напрасно

Там, где сцена светом залита!

Опекун раздулся, точно слива,

Съехал набок докторский парик,

И уже влюбленный Альмавива

Вам к руке за нотами приник.

Вздохи скрипок, увертюра мая.

Как и полагалось пьесам встарь,

Фигаро встает, приподнимая

Разноцветный колдовской фонарь.

И гремит финал сквозь сумрак синий.

Снова снег. Ночных каналов дрожь.

В легком сердце болтовню Россини

По пустынным улицам несешь.

Льется, тает холодок счастливый,

Звезды и ясны и далеки.

И стучат, стучат речитативы

В тронутые инеем виски.

Доброй ночи, милая Розина!

В мутном круге ширится луна.

Дом молчит. И в зареве камина

Сам Россини смотрит из окна.

1920–1930