Сон

На палубе разбойничьего брига

Лежал я, истомленный лихорадкой,

И пить просил. А белокурый юнга,

Швырнув недопитой бутылкой в чайку,

Легко переступил через меня.

Тяжелый полдень прожигал мне веки,

Я жмурился от блеска желтых досок,

Где быстро высыхала лужа крови,

Которую мы не успели вымыть

И отскоблить обломками ножа.

Неповоротливый и сладко–липкий,

Язык заткнул меня, как пробка флягу,

И тщетно я ловил хоть каплю влаги,

Хоть слабое дыхание бананов,

Летящее с «Проклятых островов».

Вчера как выволокли из каюты,

Так и оставили лежать на баке.

Гнилой сухарь сегодня бросил боцман

И влил силком разбавленную виски

В потрескавшуюся мою гортань.

Измученный, я начинаю бредить...

И  снится мне, что снег идет над Твидом,

А Джон, постукивая деревяшкой,

Спускается тропинкою в селенье,

Где слепнет в старой хижине окно.

1920–1930