К княгине Дашковой

Избранная Минервы волей

Устроить росским музам сень,

Позволь для них счастливый день

Восторженну их лучшей долей

Оставить в памяти граждан...

Не думай, чтобы я, гордяся

Талантом, мне который дан,

И чтоб тщеславно становяся

С венчанными мужами в ряд,

Которых Феб к своим причислил,

Убравши в лавровый наряд,

Я дерзко б о себе помыслил,

Что лира слабая моя

Так славу раздавать способна,

Как просвещенна мысль твоя

Тому содействовать удобна,

Чем небо в благости своей

Из уст монархини к нам дышит.

Во звуке лир нет нужды ей.

В сердцах хвалу любовь ей пишет.

Хвала ей – счастье наших дней.

Отрадный клик блаженна мира –

Вот ей достойнейшая лира.

Но должно ли безгласну быть,

Надеяся на глас вселенной?

С душой, усердьем воспаленной,

От робости не говорить?

При всходе дневного светила,

Хоть твари всей несметна сила

Отраду чувств своих гласит,

И жавронок туда ж парит,

Забыв свою ничтожну малость,

Полета не страшась орлов,

Поет в средине соловьев,

Не чтя того за дерзку шалость.

Должны ли только мы одни,

Когда сияют ясны дни,

Равно как в бурну непогоду,

Которая теснит природу,

В оцепенении молчать?

Должны ль ни слова не сказать,

Что здесь отрада на престоле,

Как подданным, так музам мать,

Что мы в такой блаженной доле

До ней и не бывали ввек;

Что здесь стесненный человек,

Досель земли обремененье,

На всё имевший запрещенье,

Днесь мыслить и счастливым быть

От ней имеет разрешенье?

Иль могут чувств своих не крыть

Одни певцы иноплеменны?

Иль мудростью ее взнесенны

Свободны все благодарить,

А только лишь российски музы

Должны носить постыдны узы

Не сметь ей жертвы возжигать?

Я ведаю, что дерзки оды,

Которы вышли уж из моды,

Весьма способны докучать.

Они всегда Екатерину,

За рифмой без ума гонясь,

Уподобляли райску крину;

И, в чин пророков становясь,

Вещая с богом, будто с братом,

Без опасения пером

В своем взаймы восторге взятом

Вселенну становя вверх дном,

Отсель в страны, богаты златом,

Пускали свой бумажный гром;

Нас по уши обогащали

И Инд и Ганг порабощали.

Но, как ни щедры в чудесах

Они, которы предвещали,

Все сказанное в их стихах –

Ничто пред громкими делами

Царицы, правящия нами.

Итак, не чудно то, когда

Докучных лир стишисты чада,

Твердя все то же завсегда,

Уморою сухого склада

Могли вниманье отвратить

Воспетой ими героини

И только от своей богини

Одно зеванье заслужить.

Но если кто учтивость знает,

Кто, может быть, талантом слаб,

Но рифмы тщетныя не раб,

С росадой райской не равняет

Царицу, коей нету мер,

Которая царям пример;

Кто старину и почитает,

Но, ей вдали отдав поклон,

Свою судьбу благословляет,

Что под державой кроткой он

За прошлы иски отдыхает;

И кто, хотя и не пророк,

Но, чтением знаком с царями,

То ведая, какой был прок

Доставлен свету их венцами,

Их славу мерит по тому,

Дела Екатерины числит,

О них со удивленьем мыслит

Не по восторгу – по уму,

На мысль сравнений тьму приводит,

Но ей достойных не находит, –

Того, как сердце, стих простой,

Наполнен правдой, не мечтой,

В усердии своем свободен,

Надеюсь, может быть угоден.

Я, сею мыслью ободрен,

В сей день мой глас простерть дерзаю

И, муз молчаньем огорчен,

За них молчанье прерываю.

Отверст вам, музы, славы храм,

Вступать в него днесь в вашей воле;

Пространно предлежит вам поле

И крылия даны умам.

Пускай невежество скрежещет,

Смотря на быстрый ваш полет,

И, ползая, взор тусклый мещет,

Жалея счастия тех лет,

Когда оно, собой довольно,

Надменное и своевольно

Вздымая гордое чело,

Сердясь, за ум карать могло.

Но страшным быть оно престало,

Уже его бессильно жало:

Стремитесь, росски музы, в путь,

Имея воспаленну грудь

Единой славы утешеньем;

Возвысьтеся вы вашим пеньем

Монархини до славных дел;

Да росс, который столь процвел

Ее преславнейшим правленьем,

Велик и в мире и в войнах,

Останется у вас в стихах

Навек вселенной удивленьем...

Напрасна слава там была,

Где муз жилище неприступно:

Она, как легка тень, прошла.

С героями исчезли купно

До греков громкие дела.

Народы целые забвенны

Во тьме без чести погребенны,

Меж тем как греков горсть одна,

Умов бессмертными дарами

Прославленна, почтенна нами,

Пребудет ввек оживлена.

В упорну ополченна брань

Со Римом горда Карфагена,

Простерша к власти мира длань,

Была б участок так же тлена,

Как все, презревши пенье муз,

Когда б ее виновник уз,

Не меньше, как оружьем силен

И славой муз своих обилен,

Не возвестил их гласом Рим,

Что Карфагена пала им.

1783