Улисс и его сопутники

Известно всем, что был Улисс -- Итаки царь

И что сопутников его в различну тварь,

Почтения к боярам не имея,

Дочь Солнцева, ворожея Цирцея,

Оборотила всех посредством пития,

Которого не понимаю я.

Напившися, сперва рассудок потеряли;

Потом, переменя свой вид,

Иные вдруг мычать, другие лаять стали,

Иные силою копыт

Прохожим угрожали,

Иные всех бодали,

Другие всех кусали.

Один Улисс остался человек:

Улисс прямой был грек,

А грека не обманешь.

Улисс не промах был,

Обвороженного питья не пил. --

Что делать станешь?

Где нечего нам силой взять,

Там должно кланяться, ласкать.

Улисс был молод и прекрасен,

Щеголеват, умен и мил лицом,

А потому для женщин был опасен:

Итак, другим поддел колдунью колдовством,

А именно -- любовной страстью.

Богиня и сама,

Лишась ума,

Итакскому царю тем стала быть под властью.

Ведь у богинь не как у нас:

Что вздумают, тут было б в тот же час.

Они нетерпеливы

И менее людей стыдливы, --

Что на сердце, того не потаят.

Испившая любовный яд

Итакскому царю сказала:

«Люби меня... От сердца моего,

Чего б душа твоя ни пожелала,

Проси всего».

Тем пользуясь, Улисс ей отвечает:

«Коль хочешь показать мне знак любви твоей --

Которых власть твоя карает,

Моих сопутников переверни в людей».

Цирцея говорит: «Когда есть воля их,

Исполнить я твое желание готова.

Поди, спроси ты сам у них --

Я возвращаю им дар слова».

Ей царь отдав поклон,

К сопутникам, не медля, поспешает

И человечества урон

Поправить обещает...

Лев первый с ревом возглашает,

Являя гнева жар:

«Оставлю ли я львиный дар

Когтей, зубов ужасных,

Сей страх зверей подвластных?

Между зверей

Я то ж, что ты между людей.

Я царь, Улиссу равный,--

Так буду ль мещанин в Итаке я бесславный!

Оставь меня, хочу остаться вечно львом.

Неси к другим свои ты враки».

Съел гриб наш царь Итаки

И прочь отходит со стыдом;

И говорит медведю:

«Тебя опять я к людям присоседю,

Мой друг! Мне стыдно за тебя:

Смотри, какою

Оброс ты бородою;

Не бреешь ты себя,

Ногтей не остригаешь,

Волос не завиваешь;

Твой взор угрюм, суров.

Каков ты прежде был и стал теперь каков...»

-- «Каков?.. Таков, как быть медведю надо.

Тебе ль судить?

Тебе ль рядить

О красоте медвежья склада?

Спроси медведицу о том:

Пригож ли я, она то скажет,

Она тебе докажет,

Что с гладким ты лицом,

Колико ты ни чванишься собою,--

Урод передо мною.

Не нравлюсь я тебе --

Поди же мимо;

И будь тебе вестимо,

Что мне угодно ввек в медвежьей быть судьбе».

В другой раз царь Итаки с носом.

Отправился с таким же спросом

К ослу, который до сего,

Как все сопутники, был барин у него,

И так его увещевает:

«Хотя ты меж людей

И не был грамотей,

Однако же твой царь не чает,

Чтоб, не любя ни прозы, ни стихов,

Бежа людского просвещенья

И презирая свет ученья,

Любил ты лучше жить среди ослов...»

-- «У всякого свой вкус, а у меня ослиный,

И в тот же час, как сделан я скотиной,

Не ощутил премены никакой.

Доволен я моей судьбиной.

Поди... Простись навек со мной».

Ни в ком не видя толка,

Царь счастья испытать

Еще хотел у волка:

«Не стыдно ли жизнь волчью провождать

Честному человеку

И, лютым став врагом овечью веку,

Прекрасным горести пастушкам приключать?

Оставь леса, свирепость позабудь

И человеком ты честным опять пребудь».

-- «Честным?.. -- Да много ль же их в вашем роде?

Как был я человек, их, право, не знавал.

Но, говоря с тобой в свободе,

Скажи, не ешь ли ты и сам овец?

А чтобы наконец

Тебе ответствовать отрезом:

За недостатком зуб -- железом

Друг другу за слово пронзая грудь,

За честь, а иногда и за кривые толки,

Ко смерти находя себе пространный путь,

Не те ли же вы сами волки?

Престань наш род бранить;

И чтоб из двух одно избрать дурное,

Так ведай: волком быть

Честнее втрое...»

Опять Улисс

Ореха не разгрыз.

Потом к каким животным ни совался,

Они животными, а он Улисс остался.

1783