Зимой, в карете

Вот, на каретных стеклах, в блеске

Огней и в зареве костров,

Из бледных линий и цветов

Мороз рисует арабески.

Бегут на смену темноты

Не фонари, а пятна света;

И катится моя карета

Средь этой мглы и суеты.

Огни, дворцы, базары, лица

И небо – все заслонено...

Миражем кажется столица –

Тень сквозь узорное окно

Проносится узорной дымкой,

Клубится пар, и – мнится мне,

Я сам, как призрак, невидимкой

Уселся в тряской тишине.

Скрипят тяжелые колеса,

Теряя в мгле следы свои;

Меня везут, и – нет вопроса:

Бегут ли лошади мои.

Я сам не знаю, где я еду, –

Заботливый слуга страстей,

Я словно рад ночному бреду,

Воспоминанью давних дней.

И снится мне – в холодном свете

Еще есть теплый уголок...

Я не один в моей карете...

Вот–вот сверкнул ее зрачок...

Я весь в пару ее дыханья –

Как мне тепло назло зиме!

Как сладостно благоуханье

Весны в морозной полутьме!

Очнулся – и мечта поблекла;

Опять, румяный от огней,

Мороз забрасывает стекла

И веет холодом. Злодей!

Он подглядел, как сердце билось:

Любовь, и страсти, и мечты,

И вздох мой – все преобразилось

В кристаллы, звезды и цветы.

Ткань ледяного их узора

Вросла в края звенящих рам,

И нет глазам моим простора,

И нет конца слепым мечтам!

Мечтать и дрогнуть не хочу я;

Но – каждый путь ведет к концу.

И скоро, скоро подкачу я

К гостеприимному крыльцу.

Январь 1889