* * *

Бывать на кладбище столичном,

где только мрамор и гранит, –

официально и трагично,

и скорбно думать надлежит.

Молчат величественно тени,

а ты ещё играешь роль,

как тот статист на главной сцене,

когда уже погиб король.

Там понимаешь оробело

полуничтожный жребий свой...

А вот совсем другое дело

в посёлке нашем под Москвой.

Так повелось, что в общем духе

по воскресеньям утром тут,

одевшись тщательно, старухи

пешком на кладбище идут.

Они на чистеньком погосте

сидят меж холмиков земли,

как будто выпить чаю в гости

сюда по близости зашли.

Они здесь мраморов не ставят,

а как живые средь живых –

рукой травиночки поправят,

как прядки доченек своих.

У них средь зелени и праха,

где всё исчерпано до дна,

нет ни величия, ни страха,

а лишь естественность одна.

Они уходят без зазнайства

и по пути не прячут глаз,

как будто что-то по хозяйству

исправно сделали сейчас.

1966