Шинель

Когда метёт за окнами метель,

сияньем снега озаряя мир,

мне в камеру бросает конвоир

солдатскую ушанку и шинель.

Давным-давно, одна на коридор,

в часы прогулок служит всем она:

её носили кража и террор,

таскали генералы и шпана.

Она до блеска вытерта, притом

стараниям портного вопреки

её карман заделан мёртвым швом,

железные отрезаны крючки.

Но я её хватаю на лету,

в глазах моих от радости темно.

Ещё хранит казённое сукно

недавнюю людскую теплоту.

Безвестный узник, сын моей земли,

как дух сомненья ты вошёл сюда,

и мысли заключённые прожгли

прокладку шапки этой навсегда.

Пусть сталинский конвой невдалеке

стоит у наших замкнутых дверей.

Рука моя лежит в твоей руке,

и мысль моя беседует с твоей.

С тобой вдвоём мы вынесем тюрьму,

вдвоём мы станем кандалы таскать,

и если царство вверят одному,

другой придёт его поцеловать.

Вдвоём мы не боимся ничего,

вдвоём мы сможем мир завоевать,

и если будут вешать одного,

другой придёт его поцеловать.

Как ум мятущийся, ум беспокойный мой,

как душу непреклонную мою,

сидящему за каменной стеной

шинель и шапку я передаю.

1953,

Инта, лагерь