А всё равно...

А всё равно

Меня счастливей нету,

Хотя, быть может,

Завтра удавлюсь...

Я никогда

Не налагала вето

На счастье,

На отчаянье,

На грусть.

Я ни на что

Не налагала вето,

Я никогда от боли не кричу.

Пока живу — борюсь.

Меня счастливей нету,

Меня задуть

Не смогут, как свечу.

1962

А я для вас неуязвима...

А я для вас неуязвима,

Болезни,

Годы,

Даже смерть.

Все камни — мимо,

Пули — мимо,

Не утонуть мне,

Не сгореть.

Все это потому,

Что рядом

Стоит и бережет меня

Твоя любовь — моя ограда,

Моя защитная броня.

И мне другой брони не нужно,

И праздник — каждый будний день.

Но без тебя я безоружна

И беззащитна, как мишень.

Тогда мне никуда не деться:

Все камни — в сердце,

Пули — в сердце...

1962

Альпинисту

Ты полз по отвесным дорогам,

Меж цепких колючих кустов.

Рукой осторожною трогал

Головки сомлевших цветов.

Срываясь, цеплялся за корни,

Бледнея, смотрел в пустоту.

А сердце стучало упорней,

А сердце рвалось в высоту.

Не эти ли горные кручи

Во взгляде остались твоем?

Не там ли ты понял —

Чем круче,

Тем радостней будет подъем?

1965

Бежала от морозов — вот беда...

Бежала от морозов — вот беда:

От них, должно быть, никуда не деться.

Сковали землю Крыма холода

И добираются они до сердца.

Я, как могу, со стужею борюсь —

Хожу на лыжах в горы,

А под вечер

Твержу, чтобы согреться, наизусть

Скупые наши, считанные встречи...

Без паники встречаю шквал...

Без паники встречаю шквал,

Еще сильны и не устали ноги -

Пусть за спиной остался перевал

И самые прекрасные дороги.

Я до сих пор все открываю мир,

Все новые отыскиваю грани.

Но вспыхивает в памяти пунктир,

Трассирует пунктир воспоминаний.

1961

Белый флаг

За спором — спор.

За ссорой — снова ссора.

Не сосчитать «атак» и «контратак»...

Тогда любовь пошла парламентером —

Над нею белый заметался флаг.

Полотнище, конечно, не защита.

Но шла Любовь, не опуская глаз,

И, безоружная, была добита...

Зато из праха гордость поднялась.

1975

Болдинская осень

Вздыхает ветер. Штрихует степи

Осенний дождик - он льет три дня...

Седой, нахохленный, мудрый стрепет

Глядит на всадника и коня.

А мокрый всадник, коня пришпоря,

Летит наметом по целине.

И вот усадьба, и вот подворье,

И тень, метнувшаяся в окне.

Коня - в конюшню, а сам - к бумаге.

Письмо невесте, письмо в Москву:

«Вы зря разгневались, милый ангел,-

Я здесь как узник в тюрьме живу.

Без вас мне тучи весь мир закрыли,

И каждый день безнадежно сер.

Целую кончики ваших крыльев

(Как даме сердца писал Вольтер).

А под окном, словно верный витязь,

Стоит на страже крепыш дубок...

Так одиноко! Вы не сердитесь:

Когда бы мог - был у ваших ног!

Но путь закрыт госпожой Холерой...

Бешусь, тоскую, схожу с ума.

А небо серо, на сердце серо,

Бред карантина - тюрьма, тюрьма...»

Перо гусиное он отбросил,

Припал лицом к холодку стекла...

О злая Болдинская осень!

Какою доброю ты была -

Так много Вечности подарила,

Так много русской земле дала!..

Густеют сумерки, как чернила,

Сгребает листья ветров метла.

С благоговеньем смотрю на степи,

Где он на мокром коне скакал.

И снова дождик, и снова стрепет -

Седой, все помнящий аксакал.

1961

В бухте

Чаек крикливых стая.

Хмурый морской простор.

Ветер, листву листая,

Осень приносит с гор.

Я в бухте уединенной,

С прошлым наедине.

Проржавленные патроны

Волны выносят мне.

Ввысь, на крутые дали,

Смотрю я из-под руки —

Давно ли здесь отступали

Русские моряки?

От самого Карадага

Они отползали вниз.

Отчаяние с отвагой

В узел морской сплелись.

Они отступали с боем

И раненых волокли.

А море их голубое

Вздыхало внизу, вдали.

И верили свято парни:

За ними с Большой земли

Послала родная армия

На выручку корабли.

Хрипел командир: — Братишки!

Давайте-ка задний ход.

Я вижу в тумане вспышки —

То наша эскадра бьет.

А в море эскадры этой

Не было и следа —

За Севастополем где-то

Наши дрались суда...

Вздыхали пустынные волны...

Да, может быть, лишь в бою

Мы меряем мерой полной

Великую веру свою.

Великую веру в отчизну,

В поддержку родной земли.

У нас отнимали жизни,

Но веру отнять не могли!

1947

В Планерском

Над горою Клементьева

Ветра тревожный рев.

Рядом с легким планером

Тяжелый орел плывет.

Здесь Икаром себя

Вдруг почувствовал Королев,

Полстолетья назад

В безмоторный уйдя полет.

Сколько тем, что когда-то

Мальчишками шли сюда,

Тем девчонкам, которых

Взяла высота в полон?..

Ах, не будем педантами,

Что нам считать года?

Возраст сердца —

Единственный времени эталон...

Над горою Клементьева

Так же ветра ревут,

Как ревели они

Полстолетья тому назад.

Через гору Клементьева

К солнцу пролег маршрут,

Хоть давно с космодромов

Туда корабли летят.

В степи

Гладит голые плечи

Суховей горячо.

Ошалевший кузнечик

Мне взлетел на плечо.

Я боюсь шевельнуться,

Я доверьем горда.

Степь - как медное блюдце.

Что блеснуло? Вода!

Ручеек неказистый,

Но вода в нем сладка...

Что мелькнуло как искра -

Неужели строка?..

1961

В школе

Тот же двор.

Та же дверь.

Те же стены.

Так же дети бегут гуртом,

Та же самая «тетя Лена»

Суетится возле пальто.

В класс вошла.

За ту парту села,

Где училась я десять лет.

На доске написала мелом

«X   Y = Z».

...Школьным вечером,

Хмурым летом,

Бросив книги и карандаш,

Встала девочка с парты этой

И шагнула в сырой блиндаж,

1945

* * *

Веет чем–то родным и древним

От просторов моей земли.

В снежном море плывут деревни,

Словно дальние корабли.

По тропинке шагая узкой,

Повторяю – который раз!–

«Хорошо, что с душою русской

И на русской земле родилась!»

Во все века...

Во все века,

Всегда, везде и всюду

Он повторяется,

Жестокий сон,—

Необъяснимый поцелуй Иуды

И тех проклятых сребреников звон.

Сие понять —

Напрасная задача.

Гадает человечество опять:

Пусть предал бы

(Когда не мог иначе!),

Но для чего же

В губы целовать?..

1959

Во второй половине двадцатого века...

Во второй половине двадцатого века

Два хороших прощаются человека –

Покидает мужчина родную жену,

Но уходит он не на войну.

Ждет его на углу, возле дома, другая,

Все глядит на часы она, нервно шагая…

Покидает мужчина родную жену –

Легче было уйти на войну!

1956

Все говорим...

Все говорим:

«Бережем тех, кого любим,

Очень».

И вдруг полоснем,

Как ножом, по сердцу -

Так, между прочим.

Не в силах и объяснить,

Задумавшись над минувшим,

Зачем обрываем нить,

Которой связаны души.

Скажи, ах, скажи - зачем?..

Молчишь, опустив ресницы.

А я на твоем плече

Не скоро смогу забыться.

Не скоро растает снег,

И холодно будет долго...

Обязан быть человек

К тому, кого любит, добрым.

1956

Все грущу о шинели...

Все грущу о шинели,

Вижу дымные сны,-

Нет, меня не сумели

Возвратить из Войны.

Дни летят, словно пули,

Как снаряды - года...

До сих пор не вернули,

Не вернут никогда.

И куда же мне деться?

Друг убит на войне.

А замолкшее сердце

Стало биться во мне.

1947

Все зачеркнуть. И все начать сначала...

Все зачеркнуть. И все начать сначала,

Как будто это первая весна.

Весна, когда на гребне нас качала

Хмельная океанская волна.

Когда все было праздником и новью -

Улыбка, жест, прикосновенье, взгляд...

Ах океан, зовущийся Любовью,

Не отступай, прихлынь, вернись назад!

1960

Гимн дворнягам

Слюнявы, горды, мордаты,

Держа раскорякой ноги,

Собаки - аристокрвты -

Боксеры, бульдоги, доги -

Хозяев своих послушных

Выводят на поводках.

Собачьей элите скучно,

Пресыщенность в злых зрачках.

Живые иконостасы -

Висят до земли медали -

Животные высшей расы,

Все в жизни они видали...

Гарцуя на лапках шатких,

Закутанные в попонки,

Гуляют аристократки -

Чистейших кровей болонки.

На них наплевать дворнягам -

Бродягам и бедолагам.

Свободны, беспечны, нищи,

Они по планете рыщут...

Не многие знают, может,

Что в пороховой пыли

Сквозь пламя по бездорожью

В тыл раненых волокли

Отчаянные упряжки -

Чистейших кровей дворняжки...

Эх, саночки - волокуши!

Святые собачьи души!...

Товарищи, снимем шапки

В честь всеми забытой шавки,

Что первая во вселенной

Посланцем Земли была.

В межзвездной пустыне где-то

Сгорела ее ракета...

Как верный солдат науки

Дворняжка себя вела.

И снова, чтоб во вселенной

Опробовать новый шаг,

Шлем к звездам обыкновенных -

Хвост кренделем - симпатяг.

Им этот вояж - безделка,

Они ко всему готовы -

Красавицы Стрелка с Белкой!

Предшественницы Терешковой!

Да здравствуют южные зимы!...

Да здравствуют южные зимы!

В них осень с весной пополам.

За месяц январского Крыма

Три лета куротных отдам.

Здесь веришь, что жизнь обратима,

Что годы вдруг двинулись вспять.

Да здравствуют южные зимы! —

Короткая их благодать. 

Да, сердце часто ошибалось...

Да, сердце часто ошибалось,

Но все ж не поселилась в нем

Та осторожность,

Та усталость,

Что равнодушьем мы зовем.

Все хочет знать,

Все хочет видеть,

Все остается молодым.

И я на сердце не в обиде,

Хоть нету мне покоя с ним.

1959

Два вечера

Мы стояли у Москвы-реки,

Теплый ветер платьем шелестел.

Почему-то вдруг из-под руки

На меня ты странно посмотрел -

Так порою на чужих глядят.

Посмотрел и улыбнулся мне:

- Ну, какой же из тебя солдат?

Как была ты, право, на войне?

Неужель спала ты на снегу,

Автомат пристроив в головах?

Понимаешь, просто не могу

Я тебя представить в сапогах!..

Я же вечер вспомнила другой:

Минометы били, падал снег.

И сказал мне тихо дорогой,

На тебя похожий человек:

- Вот, лежим и мерзнем на снегу,

Будто и не жили в городах...

Я тебя представить не могу

В туфлях на высоких каблуках!..

1947

Двое рядом притихли в ночи...

Двое рядом притихли в ночи,

Друг от друга бессонницу пряча.

Одиночество молча кричит,

Мир дрожит от безмолвного плача.

Мир дрожит от невидимых слез,

Эту горькую соль не осушишь.

Слышу SOS,  исступленное SOS -

Одинокие мечутся души.

И чем дольше на свете живем,

Тем мы к истине ближе жестокой:

Одиночество страшно вдвоем,

Легче попросту быть одинокой...

1956

Дочери

Скажи мне, детство,

Разве не вчера

Гуляла я в пальтишке до колена?

А нынче дети нашего двора

Меня зовут с почтеньем «мама Лены».

И я иду, храня серьезный вид,

С внушительною папкою под мышкой,

А детство рядом быстро семенит,

Похрустывая крепкой кочерыжкой.

1959

Друня

Это было в Руси былинной.

В домотканый сермяжный век:

Новорожденного Дружиной

Светлоглазый отец нарек.

В этом имени — звон кольчуги,

В этом имени — храп коня,

В этом имени слышно:

— Други!

Я вас вынесу из огня!

Пахло сеном в ночах июня,

Уносила венки река.

И смешливо и нежно

«Друня»

звали девицы паренька.

Расставанье у перелаза,

Ликование соловья...

Светло-русы и светлоглазы

Были Друнины сыновья.

Пролетали, как миг, столетья,

Царства таяли словно лед...

Звали девочку Друней дети —

Шел тогда сорок первый год.

В этом прозвище, данном в школе,

Вдруг воскресла святая Русь,

Посвист молодца в чистом поле,

Хмурь лесов, деревенек грусть.

В этом имени — звон кольчуги,

В этом имени — храп коня,

В этом имени слышно:

— Други!

Я вас вынесу из огня!

Пахло гарью в ночах июня,

Кровь и слезы несла река,

И смешливо и нежно «Друня»

Звали парни сестру полка.

Точно эхо далекой песни,

Как видения, словно сны,

В этом прозвище вновь воскресли

Вдруг предания старины.

В этом имени — звон кольчуги,

В этом имени — храп коня,

В этом имени слышно:

— Други!

Я вас вынесу из огня!..

1962

Есть в России святые места...

1

Есть в России святые места.

Если друг тебя в горе кинет,

Если вдруг на душе пустота,

Ты пойди приложись к святыне.

Поброди вдоль тригорских прудов,

По Михайловским ласковым рощам

Как бы ни был наш век суров,

Там все сложное станет проще.

И над Соротью голубой

Вдруг обратно помчится время.

Ты свою позабудешь боль,

Обретешь ты второе зренье...

            2

Какие только не случались были -

Сравнится ль сказка с правдою иной?..

Тригорское, Михайловское были

Всего лишь селами, разбитыми войной.

И в тех аллеях, что для сердца святы,

Там, где поэт бродить часами мог,

Фельдфебель из Баварии впечатал

Следы своих подкованных сапог...

1961

Есть время любить...

Есть время любить,

Есть - писать о любви.

Зачем же просить:

«Мои письма порви»?

Мне радостно -

Жив на земле человек,

Который не видит,

Что времени снег

Давно с головой

Ту девчонку занес,

Что вдоволь хлебнула

И счастья, и слез...

Не надо просить:

«Мои письма порви!»

Есть время любить,

Есть - читать о любви.

1953

Есть круги рая...

Есть круги рая,

А не только ада.

И я сквозь них,

Счастливая, прошла.

Чего ж мне надо,

Да, чего ж мне надо?

Ни на кого

Держать не стану зла.

За все, что было,

Говорю — «спасибо!»

Всему, что будет,

Говорю — «держись!»

Престолы счастья

И страданий дыбы:

Две стороны

Одной медали —

«Жизнь».

1959

Ждала тебя...

Ждала тебя.

      И верила.

              И знала:

Мне нужно верить, чтобы пережить

Бои,

  походы,

     вечную усталость,

Ознобные могилы-блиндажи.

Пережила.

     И встреча под Полтавой.

Окопный май.

Солдатский неуют.

В уставах незаписанное право

На поцелуй,

       на пять моих минут.

Минуту счастья делим на двоих,

Пусть — артналет,

Пусть смерть от нас —

                на волос.

Разрыв!

     А рядом —

          нежность глаз твоих

И ласковый

      срывающийся голос.

Минуту счастья делим на двоих...

1962

За утратою — утрата...

За утратою — утрата,

Гаснут сверстники мои.

Бьет по нашему квадрату,

Хоть давно прошли бои.

Что же делать?—

Вжавшись в землю,

Тело бренное беречь?

Нет, такого не приемлю,

Не об этом вовсе речь.

Кто осилил сорок первый,

Будет драться до конца.

Ах обугленные нервы,

Обожженные сердца!..

1962

Забытая тетрадь. Истертые листы...

Забытая тетрадь. Истертые листы...

Увы, давно могу я не страшиться,

Что вдруг случайно забредешь и ты

На эти потаенные страницы...

Я, любящая, верная жена,

Всего однажды, да, всего однажды

Не то что охмелела от вина,

А задохнулась от смертельной жажды.

Но тут рассудок приказал: «Табу!

Ты не предашь единственного друга...»

И лишь прорезались на гладком лбу

Морщины, словно борозды от плуга...

1953

Запах соли, запах йода...

Запах соли, запах йода.

Неприступны и горды,

Рифы каменные морды

Выставляют из воды.

И рассматривают горы,

Бликов солнечных игру,

И людей: веселых, голых

Золотую мошкару.

1965

Звезда манежа

Наездника почтительные руки

На ней, артистке, вот уж скоро год

Не стягивали бережно подпруги,

Не украшали мундштуками рот...

Она в галантном не кружилась танце,

Не мчалась по арене взад -назад -

Когда лошадке стукнуло 16,

То это, словно наши 60!

На пенсию тогда уходят люди,

Но со зверья другой, понятно, спрос.

«Зря жрет овес ,- решили в цирке ,- сбудем

Мы эту старушенцию в обоз».

И вот она, почти совсем слепая,

Впряглась, вздыхая, в рваную шлею...

И потащила, тяжело ступая,

Телегу дребезжащую свою.

Шел серый дождь, рассвет промозглый брезжил

В разбитые копыта лезла грязь,

Над ней, балованной звездой манежа,

Куражился возница, матерясь.

Ломовики, теперь ее коллеги,

Взирали на циркачку свысока...

Дни дребезжат, как старые телеги,

Кнут обжигает впалые бока.

И все же ночью, в деннике убогом,

Самой себе во мраке не видна,

Присев на задние трясущиеся ноги,

Пытается вальсировать она.

1956

Зима на юге

Подснежники на склонах южных,

Дымятся горы на заре...

Когда такое снится — нужно

Податься в отпуск в январе.

Забыв о бедах и победах,

О прозе будничных забот,

Бродить часами в мокрых кедах

Среди заоблачных высот.

Пить из ладоней, как из блюдца,

Холодный кипяток реки...

Надеюсь, не переведутся

На белом свете чудаки,

Те, кто зимою, а не летом

Вдруг мчатся в южный городок,—

Те божьей милостью поэты,

Что двух не сочинили строк.

1965

Зима, зима нагрянет скоро...

Зима, зима нагрянет скоро,

Все чаще плачут небеса.

Пошли на приступ мухоморы -

Горит разбойная краса.

С ножом - как тать!- под дождик мелкий

Бреду на поиски опят.

Свернувшись, в дуплах дремлют белки,

Лисицы в норах сладко спят.

Стал молчаливым бор отныне,

И грусть разлита в тишине.

Бреду одна в лесной пустыне,

Кипенья лета жалко мне...

Но вот другое обаянье

Меня в другой берет полон.

То обаянье увяданья -

Осенний сон, осенний сон...

1961

Зинка

1

Мы легли у разбитой ели.

Ждем, когда же начнет светлеть.

Под шинелью вдвоем теплее

На продрогшей, гнилой земле.

- Знаешь, Юлька, я - против грусти,

Но сегодня она не в счет.

Дома, в яблочном захолустье,

Мама, мамка моя живет.

У тебя есть друзья, любимый,

У меня - лишь она одна.

Пахнет в хате квашней и дымом,

За порогом бурлит весна.

Старой кажется: каждый кустик

Беспокойную дочку ждет...

Знаешь, Юлька, я - против грусти,

Но сегодня она не в счет.

Отогрелись мы еле-еле.

Вдруг приказ: «Выступать вперед!»

Снова рядом, в сырой шинели

Светлокосый солдат идет.

  2

С каждым днем становилось горше.

Шли без митингов и знамен.

В окруженье попал под Оршей

Наш потрепанный батальон.

Зинка нас повела в атаку.

Мы пробились по черной ржи,

По воронкам и буеракам

Через смертные рубежи.

Мы не ждали посмертной славы.-

Мы хотели со славой жить.

...Почему же в бинтах кровавых

Светлокосый солдат лежит?

Ее тело своей шинелью

Укрывала я, зубы сжав...

Белорусские ветры пели

О рязанских глухих садах.

  3

- Знаешь, Зинка, я против грусти,

Но сегодня она не в счет.

Где-то, в яблочном захолустье,

Мама, мамка твоя живет.

У меня есть друзья, любимый,

У нее ты была одна.

Пахнет в хате квашней и дымом,

За порогом стоит весна.

И старушка в цветастом платье

У иконы свечу зажгла.

...Я не знаю, как написать ей,

Чтоб тебя она не ждала?!

1944

Зной

Солнце.

Скалы.

Да кустарник рыжий.

Выжженная, тощая трава...

Что сказал ты?

Наклонись поближе,

Звон цикад глушит твои слова.

То ли так глаза твои синеют,

То ли это неба синева?

Может, то не Крым,

А Пиренеи?..

Звон цикад глушит твои слова.

Марево плывет над дальней далью.

Так похоже облако на льва.

Дульцинея...

Дон-Кихот...

Идальго...

Звон цикад глушит твои слова.

Слышишь звон доспехов Дон-Кихота?

Скалы...

Зной...

Кружится голова...

Ты лениво отвечаешь что-то,

Звон цикад глушит твои слова.

1965

И встретились женщины эти

Пленительней не было стана,

Победнее не было глаз -

Багряна, Багряна, Багряна

Кометой по жизни неслась.

А в небе нахмуренном где-то,

Вселенную вызвав на бой,

Другая блистала комета,

Свой шлейф волоча за собой.

Все грады и все деревеньки

Тревогою были полны.

Случилось такое давненько -

До первой великой войны...

И встретились женщины эти -

Комета с Багряной - опять.

Ничто не сумело на свете

Свиданию их помешать.

Прошла, не сдаваясь, Багряна

Сквозь черные пропасти лет -

Мерцание телеэкрана,

Стихов неслабеющий свет.

А в небе нахмуренном где-то,

Покинув наш дом голубой,

В другое столетье комета

Уносит свой шлейф за собой...

1961

И когда я бежать попыталась из плена...

И когда я бежать попыталась из плена

Глаз твоих, губ твоих и волос,

Обернулся ты ливнем и запахом сена,

Птичьим щебетом, стуком колес.

Все закрыты пути, все запутаны тропы —

Так за годом уносится год...

Я лечу в пустоту, перепутаны стропы —

Только дольше бы длился полет!

1958

И не было встреч, а разлука...

И не было встреч, а разлука

Как лезвие в сердце вошла.

Без зова вошла и без стука -

Умна, осторожна и зла.

Сказала я: «Сделай мне милость,

Исчезни! Так больно с тобой...»

«Нет, я навсегда поселилась,

Я стала твоею судьбой».

1945

И опять казнит меня бессонница...

И опять казнит меня бессонница,

И опять сквозь годы и сквозь тьму

Пролетает огненная конница

По судьбе, по сердцу моему.

Больно в грудь ударили копыта,

А потом лишь цоканье копыт.

Думала, душа моя убита,

А она, проклятая, горит...

1945

И опять ликованье птичье...

И опять ликованье птичье,

Все о жизни твердит вокруг.

Тешит зябликов перекличка,

Дятлов радостный перестук.

Поднимусь, соберу все силы

Пусть еще неверны шаги.

Подмосковье мое, Россия -

Душу вылечить помоги!

1961

* * *

И откуда

Вдруг берутся силы

В час, когда

В душе черным–черно?..

Если б я

Была не дочь России,

Опустила руки бы давно,

Опустила руки

В сорок первом.

Помнишь?

Заградительные рвы,

Словно обнажившиеся нервы,

Зазмеились около Москвы.

Похоронки,

Раны,

Пепелища...

Память,

Душу мне

Войной не рви,

Только времени

Не знаю чище

И острее

К Родине любви.

Лишь любовь

Давала людям силы

Посреди ревущего огня.

Если б я

Не верила в Россию,

То она

Не верила б в меня.

Испытание счастьем

Пожалуй, не так уже часто

Друзья нас в беде предают.

Но вот испытание счастьем -

Сложней получается тут.

Ты болен - примчатся в больницу,

Притащат домашний супец.

Но стоит тебе отличиться -

Всем дружеским чувствам конец.

И станут поглядывать косо,

Завидовать и обсуждать.

Вот если останешься «с носом» -

Вернут свою дружбу опять...

1956

Истосковалась я...

Истосковалась я

По благородству —

Да, мушкетеры

Сделались не те...

И если честно —

Нелегко бороться

Мне на своей

Последней высоте.

Но все же я

Не опускала руки,

Торжествовать

Не позволяя злу.

Враги мне только помогают

Ругань

Всегда воспринимала

Как хвалу.

1959

* * *

А. К.

Как мы чисто,

Как весело жили с тобой!

Страсть стучала в виски,

Словно вечный прибой.

И была ты, любовь,

Полыхающим летом,

Пьяным маком

И огненным горицветом.

Ничего не могли

Друг от друга таить.

Разорвав повседневности

Серую нить,

Мы попали

В надежные цепи из роз,

Бурных ссор,

Примирений

И радостных слез.

А еще мы с тобой

Были в стане одном

В дни, когда все, казалось,

Летело вверх дном.

Вместе падали в пропасть,

Взлетали вдвоем.

Нас пытала эпоха

Мечом и огнем.

Пусть давно ты лежишь

Под могильной плитой.

Я осталась надежным товарищем

Той,

Что всегда твою память

И честь защитит,

Потому что любовь –

И оружье и щит.

Как объяснить слепому...

Как объяснить слепому,

Слепому, как ночь, с рожденья,

Буйство весенних красок,

Радуги наважденье?

Как объяснить глухому,

С рожденья, как ночь, глухому,

Нежность виолончели

Или угрозу грома?

Как объяснить бедняге,

Рожденному с рыбьей кровью,

Тайну земного чуда,

Названного любовью?

1956

Как при жизни тебя любили!...

Как при жизни тебя любили!

Мнилось —

Больше любить нельзя.

И клялись на твоей могиле

Вечно помнить тебя друзья.

Почему?

Нету здесь вопросов,

Тот, кто знал тебя,—

Сам поймет...

И за каждого,

Как Матросов,

Ты бросался на пулемет.

Оказались друзья

Дружками,

Оказались дружки

Дельцами,

Целлофановыми сердцами...

Только в них я

Не брошу камень.

Бросить камень

За то, что росту

Человеку недостает?..

Не забыли тебя.

А просто

Слишком много

Своих забот...

1962

Как резко день пошел на убыль!...

Как резко день пошел на убыль!

Под осень каждый луч милей...

Грустят серебряные трубы

Прощающихся журавлей.

Как резко жизнь пошла на убыль!

Под осень дорог каждый час...

Я так твои целую губы —

Как будто бы в последний раз...

1965

Качается рожь несжатая...

Качается рожь несжатая.

Шагают бойцы по ней.

Шагаем и мы-девчата,

Похожие на парней.

Нет, это горят не хаты -

То юность моя в огне...

Идут по войне девчата,

Похожие на парней.

1942

Кимерия

Я же дочерь твоя, Расея,

Голос крови не побороть.

Но зачем странный край Одиссея

Тоже в кровь мне вошел и в плоть.

Что я в гротах морских искала,

Чьи там слышала голоса?

Что мне черные эти скалы,

Эти призрачные леса?

Что мне буйная алость маков,

А не синь васильков во ржи?..

Отчего же и петь и плакать

Так мне хочется здесь, скажи?

1965

Ко всему привыкают люди...

Ко всему привыкают люди -

Так заведено на земле.

Уж не думаешь как о чуде

О космическом корабле.

Наши души сильны и гибки -

Привыкаешь к беде, к войне.

Только к чуду твоей улыбки

Невозможно привыкнуть мне..

1955

Когда умирает любовь...

Когда умирает любовь,

Врачи не толпятся в палате,

Давно понимает любой —

Насильно не бросишь

В объятья...

Насильно сердца не зажжешь.

Ни в чем никого не вините.

Здесь каждое слою —

Как нож,

Что рубит меж душами нити.

Здесь каждая ссора —

Как бой.

Здесь все перемирья

Мгновенны...

Когда умирает любовь,

Еще холодней

Во Вселенной...

1959

Кто-то плачет, кто-то злобно стонет...

Кто-то плачет, кто-то злобно стонет,

Кто-то очень-очень мало жил...

На мои замерзшие ладони голову товарищ положил.

Так спокойны пыльные ресницы,

А вокруг нерусские поля...

Спи, земляк, и пусть тебе приснится

Город наш и девушка твоя.

Может быть в землянке после боя

На колени теплые ее

Прилегло кудрявой головою

Счастье беспокойное мое.

1956

* * *

Легка. По–цыгански гордо

Откинута голова.

Техасы на узких бедрах,

Очерчена грудь едва.

Девчонка, почти подросток,

Но этот зеленый взгляд!–

Поставлены чуть косо,

По–женски глаза глядят.

В них глубь и угроза моря,

В них отблеск грядущих гроз...

Со смуглою кожей спорит

Пшеничный отлив волос.

Легка, за спиною крылья –

Вот–вот над землей вспорхнет...

Неужто такими были

И мы в сорок первый год?..

Летят, как молнии...

Летят, как молнии,

Как блицы,

Одна другой больнее весть —

Друзья уходят вереницей,

Прощай!

А кто потом?..

Бог весть!

Сражаться в юности умела,

Дай, зрелость, мужества теперь,

Когда настойчиво и смело

Уже стучится

Вечность в дверь...

1959

Любовь

Опять лежишь в ночи, глаза открыв,

И старый спор сама с собой ведешь.

Ты говоришь:

– Не так уж он красив! –

А сердце отвечает:

– Ну и что ж!

Все не идет к тебе проклятый сон,

Все думаешь, где истина, где ложь...

Ты говоришь:

– Не так уж он умен! –

А сердце отвечает:

– Ну и что ж!

Тогда в тебе рождается испуг,

Все падает, все рушится вокруг.

И говоришь ты сердцу:

– Пропадешь!–

А сердце отвечает:

– Ну и что ж!

1972

Любовь проходит...

Любовь проходит.

Боль проходит.

И ненависти вянут гроздья.

Лишь равнодушье -

Вот беда -

Застыло, словно глыба льда.

1954

Любовь ушла...

Любовь ушла,

Изранена двумя.

Ее в объятья

Приняли другие...

И с той минуты

Мучает меня

По оскорбленной гостье

Ностальгия.

Любовью ностальгию

Не зови -

Пора нам стать

Добрее и мудрее.

Сам знаешь,

Что пожарища любви

Не освещают душу

И не греют...

1944

Метель

Я зиму нашу нравную люблю -

Метель, что закружилась во хмелю,

Люблю крутой мороз огневощекий.

Не здесь ли

Русского характера истоки?-

И щедрость,

         и беспечность,

    и пороки...

Метель, как ты кружися во хмелю!

1956

Мир до невозможности запутан...

Мир до невозможности запутан.

И когда дела мои плохи,

В самые тяжелые минуты

Я пишу веселые стихи.

Ты прочтешь и скажешь:

— Очень мило,

Жизнеутверждающе притом.—

И не будешь знать, как больно было

Улыбаться обожженным ртом.

1959

Мне близки армейские законы...

Мне близки армейские законы,

Я недаром принесла с войны

Полевые мятые погоны

С буквой «Т» — отличьем старшины.

Я была по-фронтовому резкой,

Как солдат, шагала напролом,

Там, где надо б тоненькой стамеской,

Действовала грубым топором.

Мною дров наломано немало,

Но одной вины не признаю:

Никогда друзей не предавала —

Научилась верности в бою.

1959

Мне дома сейчас не сидится...

Мне дома сейчас не сидится,

Любые хоромы тесны.

На крошечных флейтах синицы

Торопят походку весны.

А ей уже некуда деться,

Пускай с опозданьем - придет!

...Сегодня на речке и в сердце

Вдруг медленно тронулся лед.

1955

Мне уходить из жизни...

Мне уходить из жизни -

С поля боя...

И что в предсмертном

Повидаю сне,

В последний миг

Склонится кто - ко мне?

Кем сердце успокоится?-

Тобою,

Твоею сединою голубою,

Прищуром глаз,

Улыбкою родною...

Я б с радостью покинула

Земное

Постылое прибежище свое,

Когда бы верила

В другое бытие -

Во встречу душ...

Лишили этой веры,

Сожгли как инквизиторы,

Дотла...

День за окном

Больной, угрюмый, серый,

Московский снег

Порхает как зола...

И все-таки я верю,

Что ко мне

Ты вдруг придешь

В предсмертном полусне,-

Что сердце успокоится

Тобою,

Твоею сединою голубою,

Что общим домом

Станет нам могила,

В которой я

Тебя похоронила...

1955

Молчу, перчатки теребя...

Молчу, перчатки теребя,

Смиряю сердца перебои:

Мне отрываться от тебя -

Как от земли во время боя.

Да, отрывалась - шла война,

Стать мужественной было легче.

Ты думаешь, что я сильна,

А я - обычный человечек.

1955

На исходе сумрачного дня...

На исходе сумрачного дня

Теплый луч вдруг обласкал меня.

Пробежал легко по волосам,

Хоть того и не заметил сам.

Теплый луч, скользни по мне потом -

Над моим заброшенным крестом.

1953

На твоей Прибалтикой туманы...

На твоей Прибалтикой туманы,

Снежный ветер над моей Москвой.

Не дотянешься до губ желанных,

Не растреплешь волосы рукой.

С головою зарываюсь в книги,

Под глазами черные круги...

На вечерних тротуарах Риги

Слышу одинокие шаги.

1956

На улице Десантников живу...

На улице Десантников живу,

Иду по Партизанской за кизилом.

Пустые гильзы нахожу во рву —

Во рву, что радом с братскою могилой.

В глухом урочище туман, как дым,

В оврагах расползается упрямо.

Землянок полустертые следы,

Окопов чуть намеченные шрамы.

В костре сырые ветки ворошу,

Сушу насквозь промоченные кеды,

А на закате в городок спешу —

На площадь Мира улицей Победы.

1965

На эстраде

Аудитория требует юмора,

Аудитория, в общем, права:

Ну для чего на эстраде угрюмые,

Словно солдаты на марше, слова?

И кувыркается бойкое слово,

Рифмами, как бубенцами, звеня.

Славлю искусство Олега Попова,

Но понимаю все снова и снова:

Это занятие не для меня...

Требуют лирики. Лирика... С нею

Тоже встречаться доводится мне.

Но говорить о любви я умею

Только наедине.

Наедине, мой читатель, с тобою

Под еле слышимый шелест страниц

Просто делиться и счастьем, и болью,

Сердцебиеньем, дрожаньем ресниц...

Аудитория жаждет сенсаций,

А я их, признаться, боюсь как огня.

Ни громких романов, ни громких оваций

Не было у меня.

Но если меня бы расспрашивал Некто:

Чем я, как поэт, в своей жизни горда?

Ответила б: «Тем лишь, что ради эффекта

Ни строчки не сделала никогда».

Наказ дочери

Без ошибок не прожить на свете,

Коль весь век не прозябать в тиши.

Только б, дочка, шли ошибки эти

Не от бедности – от щедрости души.

Не беда, что тянешься ко многому:

Плохо, коль не тянет ни к чему.

Не всегда на верную дорогу мы

Сразу пробиваемся сквозь тьму.

Но когда пробьешься – не сворачивай –

И на помощь маму не зови…

Я хочу, чтоб чистой и удачливой

Ты была в работе и в любви.

Если горько вдруг обманет кто-то,

Будет трудно, но переживешь.

Хуже, коль полюбишь по расчету

И на сердце приголубишь ложь.

Ты не будь жестокой с виноватыми,

А сама виновна – повинись.

Все же люди, а не автоматы мы,

Все же непростая штука – жизнь…

1956

Наше — нам!

Пусть певичка смешна и жеманна,

Пусть манерны у песни слова,—

В полуночном чаду ресторана

Так блаженно плывет голова.

Винограда тяжелые гроздья

Превратились в густое вино,

И теперь по артериям бродит,

Колобродит, бунтует оно.

А за маленьким столиком рядом

Трое бывших окопных солдат

Невеселым хмелеющим взглядом

На оркестр и певичку глядят.

Я, наверное, их понимаю:

Ветераны остались одни —

В том победном ликующем мае,

В том проклятом июне они...

А смешная певичка тем часом

Продолжает шептать о весне,

А парнишка в потертых техасах

Чуть не сверстницу видит во мне!

В этом спутник мой искренен вроде,

Лестно мне и немного смешно.

По артериям весело бродит,

Колобродит густое вино.

А за маленьким столиком рядом

Двое бывших окопных солдат

Немигающим пристальным взглядом

За товарищем вставшим следят.

Ну, а тот у застывшей певицы

Отодвинул молчком микрофон,

И, гранатой, в блаженные лица

Бросил песню забытую он —

О кострах на снегу, о шинели

Да о тех, кто назад не пришел...

И глаза за глазами трезвели,

И смолкал вслед за столиком стол.

Замер смех, и не хлопали пробки.

Тут оркестр очнулся, и вот

Поначалу чуть слышно и робко

Подхватил эту песню фагот,

Поддержал его голос кларнета,

Осторожно вступил контрабас...

Ах, нехитрая песенка эта,

Почему будоражишь ты нас?

Почему стали строгими парни

И никто уже больше не пьян?..

Не без горечи вспомнил ударник,

Что ведь, в сущности, он — барабан,

Тот, кто резкою дробью в атаку

Поднимает залегших бойцов.

Кто-то в зале беззвучно заплакал,

Закрывая салфеткой лицо.

И певица в ту песню вступила,

И уже не казалась смешной...

Ах, какая же все-таки сила

Скрыта в тех, кто испытан войной!

Вот мелодия, вздрогнув, погасла,

Словно чистая вспышка огня.

Знаешь, парень в модерных техасах,

Эта песенка и про меня.

Ты — грядущим, я прошлым богата,

Юность — юным, дружок, наше — нам.

Сердце тянется к этим солдатам,

К их осколкам и к их орденам.

1975

Не бывает любви несчастливой...

Не бывает любви несчастливой.

Не бывает... Не бойтесь попасть

В эпицентр сверхмощного взрыва,

Что зовут «безнадежная страсть».

Если в душу врывается пламя,

Очищаются души в огне.

И за это сухими губами

«Благодарствуй!» шепните Весне.

1955

Не встречайтесь с первою любовью...

Не встречайтесь с первою любовью,

Пусть она останется такой -

Острым счастьем, или острой болью,

Или песней, смолкшей за рекой.

Не тянитесь к прошлому, не стоит -

Все иным покажется сейчас...

Пусть хотя бы самое святое

Неизменным остается в нас.

1955

Не знаю, где я нежности училась...

Не знаю, где я нежности училась,-

Об этом не расспрашивай меня.

Растут в степи солдатские могилы,

Идет в шинели молодость моя.

В моих глазах - обугленные трубы.

Пожары полыхают на Руси.

И снова

нецелованные губы

Израненный парнишка закусил.

Нет!

Мы с тобой узнали не по сводкам

Большого отступления страду.

Опять в огонь рванулись самоходки,

Я на броню вскочила на ходу.

А вечером

над братскою могилой

С опущенной стояла головой...

Не знаю, где я нежности училась, -

Быть может, на дороге фронтовой...

1956

Не страшно, что похож на битла...

Не страшно, что похож на «битла»

Уже седеющий пиит.

Беда, что слишком деловит он,

Локтями друга оттеснит.

Талант и деловитость?— странно!

О том историю спроси:

Лишь зарабатывали раны

Себе поэты на Руси.

1959

Невозможно! Непостижимо!...

«Невозможно! Непостижимо!» -

Повторяю сто раз на дню.

Прикасаюсь к тебе, любимый,

Как к распятью, скорей к огню.

Нет, должно быть, мне это снится

(Я поверила в чудо зря),

Будто вспыхнули вдруг зарницы

В грустных сумерках декабря.

1953

Недостойно сражаться с тобою...

Недостойно сражаться с тобою,

Так любимым когда-то —

Пойми!..

Я сдаюсь,

Отступаю без боя.

Мы должны

Оставаться людьми.

Пусть, доверив тебе свою душу,

Я попала в большую беду.

Кодекс чести

И здесь не нарушу —

Лишь себя упрекая,

Уйду...

1956

Нельзя привыкнуть к дьявольскому зною...

Нельзя привыкнуть к дьявольскому зною,

Все вытерпеть, сжать зубы, не упасть,—

Мы каждый раз бредем, как целиною,

По той стране, что называют «Страсть»,

Где невозможно досыта напиться,

Где ветер пыль горячую кружит,

Где падают измученные птицы,

Где манят и морочат миражи...

1958

Нет в любви виноватых и правых...

Нет в любви виноватых и правых.

Разве эта стихия - вина?

Как поток раскаленной лавы

Пролетает по судьбам она.

Нет в любви виноватых и правых,

Никого здесь нельзя винить.

Жаль безумца, который лаву

Попытался б остановить...

1955

Нынче в наших горах синева...

Нынче в наших горах синева,

Нынче серое небо в столице.

И кружится моя голова —

А твоя голова не кружится?

Я не шлю телеграммы в Москву,

Не пленяю сияющим Крымом,

Я приехать тебя не зову —

Приезжают без зова к любимым...

О, Россия!

О, Россия!

С нелегкой судьбою страна...

У меня ты, Россия,

Как сердце, одна.

Я и другу скажу,

Я скажу и врагу -

Без тебя,

Как без сердца,

Прожить не смогу...

* * *

Октябрь в Крыму –

Как юности возврат.

Прозрачен воздух,

Небо густо–сине.

Как будто в мае

Дружный хор цикад,

И только утром

Их пугает иней.

Я осень

Перепутала с весной.

Лишь мне понятно,

Кто тому виной...

Оно, наверное, смешно...

Оно, наверное, смешно:

На склоне лет — стихи.

Но можно новое вино

Влить в старые мехи.

Гляжу, задумавшись, в окно —

Какая нынче стынь...

Не может сладким быть вино,

Коль наша жизнь — полынь.

Все поколенью моему,

Все ясно было мне.

Как я завидую тому,

Кто сгинул на войне!

Кто верил, верил до конца

В «любимого отца»!

Был счастлив тот солдат...

Живых разбитые сердца

Недолго простучат.

1965

Осень

Уже погасли горные леса:

Ни золота, ни пурпура — все буро,

Но мне близка их скорбная краса,

Мне радостно, хоть небо нынче хмуро.

От высоты кружится голова,

Дышу озонным воздухом свободы,

И слушаю, как падает листва,

И слушаю, как отлетают годы...

1965

Отцвели маслины в Коктебеле...

Отцвели маслины в Коктебеле,

Пожелтел от зноя Карадаг...

А у нас в Полесье

Зябнут ели,

Дождик,

Комариные метели

Да в ночи истошный лай собак.

Я люблю тебя,

Мое Полесье,

Край туманных торфяных болот.

Имя звонкое твое,

Как песня,

В глубине души моей живет.

Отчего же

Нынче над собою,

В полумраке северных лесов,

Вижу юга небо голубое,

Слышу дальних теплоходов зов?

Ну, а ты

В ночах осенних, длинных,

Ты,

От моря и меня вдали,

Помнишь ли

Цветущие маслины

И на горизонте корабли?

1965

Пахнет лето...

Пахнет лето

Земляникой спелой -

Снова реки

Повернули вспять...

Снова сердце

К сердцу прикипело -

Только с кровью

Можно оторвать.

Пахнет лето

Земляникой спелой,

Скоро осень

Загрустит опять.

Может, это времечко

Приспело -

Уходить,

От сердца отрывать?..

1961

Перед закатом

Пиджак накинул мне на плечи -

Кивком его благодарю.

«Еще не вечер, нет, не вечер!» -

Чуть усмехаясь, говорю.

А сердце замирает снова,

Вновь плакать хочется и петь.

...Гремит оркестра духового

Всегда пылающая медь.

И больше ничего не надо

Для счастья в предзакатный час,

Чем эта летняя эстрада,

Что в молодость уводит нас.

Уже скользит прозрачный месяц,

Уже ползут туманы с гор.

Хорош усатый капельмейстер,

А если проще - дирижер.

А если проще, если проще:

Прекрасен предзакатный мир!

И в небе самолета росчерк,

И в море кораблей пунктир.

И гром оркестра духового,

Его пылающая медь.

...Еще прекрасно то, что снова

Мне плакать хочется и петь.

Еще мой взгляд кого-то греет

И сердце молодо стучит.

Но вечереет, вечереет -

Ловлю последние лучи...

1976

Позови меня

Позови меня!

Я все заброшу.

Январем горячим, молодым

Заметет тяжелая пороша

Легкие следы.

Свежие пушистые поляны.

Губы.

Тяжесть ослабевших рук.

Даже сосны,

           от метели пьяные,

Закружились с нами на ветру.

На моих губах снежинки тают.

Ноги разъезжаются на льду.

Бойкий ветер, тучи разметая,

Покачнул веселую звезду.

Хорошо,

       что звезды покачнулись,

Хорошо

      по жизни пронести

Счастье,

     не затронутое пулей,

Верность,

     не забытую в пути.

1947

Полжизни мы теряем из-за спешки...

Полжизни мы теряем из-за спешки.

Спеша, не замечаем мы подчас

Ни лужицы на шляпке сыроежки,

Ни боли в глубине любимых глаз...

И лишь, как говорится, на закате,

Средь суеты, в плену успеха, вдруг,

Тебя безжалостно за горло схватит

Холодными ручищами испуг:

Жил на бегу, за призраком в погоне,

В сетях забот и неотложных дел...

А может главное - и проворонил...

А может главное - и проглядел...

1956

Порой мне хочется назад...

Порой мне хочется назад -

В звон стрекозиных крыл.

Но зимний ливень - снегопад

Все тропки перекрыл.

И мухи белые жужжат

Безмолвно мне вослед:

- Тебе никак нельзя назад,

Дороги в юность нет...

О зимний ливень - снегопад!

Мороза крепкий хмель.

Пора потерь, пора утрат,

Последняя метель...

1945

Предгорье

Я люблю все больней и больнее

Каждый метр этой странной земли,

Раскаленное солнце над нею,

Раскаленные горы вдали.

Истомленные зноем деревни,

Истомленные зноем стада.

В полусне виноградников древних

Забываешь, что мчатся года,

Что сменяют друг друга эпохи,

Что века за веками летят...

Суховея горячие вздохи,

Исступленные песни цикад.

И в тяжелом бреду суховея,

В беспощадной колючей пыли

Продолжаю любить, не трезвея,

Каждый метр этой трудной земли —

Пусть угрюмой, пускай невоспетой,

Пусть такой необычной в Крыму.

А люблю я, как любят поэты:

Непонятно самой почему...

1965

Прощание

Тихо плакали флейты, рыдали валторны,

Дирижеру, что Смертью зовется; покорны.

И хотелось вдове, чтоб они замолчали —

Тот, кого провожали, не сдался б печали.

(Он войну начинал в сорок первом, комбатом,

Он комдивом закончил ее в сорок пятом.)

Он бы крикнул, коль мог:

— Выше голову, черти!

Музыканты, не надо подыгрывать смерти!

Для чего мне рапсодии мрачные ваши?

Вы играйте, солдаты, походные марши!

Тихо плакали флейты, рыдали валторны,

Подошла очень бледная женщина в черном.

Всё дрожали, дрожали припухшие губы,

Всё рыдали, рыдали военные трубы.

И вдова на нее долгим взглядом взглянула:

Да, конечно же, эти высокие скулы!

Ах, комдив! Как хранил он поблекшее фото

Тонкошеей девчонки, связистки из роты.

Освещал ее отблеск недавнего боя

Или, может быть, свет, что зовется любовью.

Погасить этот свет не сумела усталость...

Фотография! Только она и осталась.

Та, что дни отступленья делила с комбатом,

От комдива в победном ушла сорок пятом,

Потому что сказало ей умное сердце:

Никуда он не сможет от прошлого деться —

О жене затоскует, о маленьком сыне...

С той поры не видала комдива доныне,

И встречала восходы, провожала закаты

Все одна да одна — в том война виновата...

Долго снились комдиву припухшие губы,

Снилась шейка, натертая воротом грубым,

И улыбка, и скулы высокие эти!..

Ах, комдив! Нет без горечи счастья на свете!.

А жена никогда ни о чем не спросила,

Потому что таилась в ней умная сила,

Потому что была добротою богата,

Потому что во всем лишь война виновата...

Чутко замерли флейты, застыли валторны,

И молчали, потупясь, две женщины в черном.

Только громко и больно два сердца стучали

В исступленной печали, во вдовьей печали...

1976

Русский вечер...

Русский вечер.

Дымчатые дали.

Ржавые осколки на траве.

Веет древней гордою печалью

От развалин скорбных деревень.

Кажется, летает над деревней

Пепел чингисханской старины...

Но моей девчонке семидневной

Снятся удивительные сны.

Снится, что пожары затухают,

Оживает обожженный лес.

Улыбнулось,

       сморщилось,

              вздыхает

Маленькое чудо из чудес.

1959

Сапожки

Сколько шику в нарядных ножках -

И описывать не берусь!

Щеголяет Париж в сапожках,

Именуемых «а-ля рюс».

Попадаются с острым носом,

Есть с квадратным -

На всякий вкус.

Но, признаться, смотря я косо,

И, быть может, чуть-чуть сержусь.

Вижу я сапоги, не сапожки,

Просто русские, а не «рюс», -

Те, кирзовые, трехпудовые,

Слышу грубых подметок стук,

Вижу блики пожаров багровые

Я в глазах фронтовых подруг.

Словно поступь моей России

Были девочек тех шаги.

Не для шика тогда носили

Наши женщины сапоги!..

Пусть блистают сапожки узкие -

Я о моде судить не берусь.

Но сравню ли я с ними русские,

Просто русские, а не «рюс»?..

1956

Слалом

Искры солнца и снега,

Спуск извилист и крут.

Темп, что надо, с разбега

Наши лыжи берут.

Вновь судьба мне послала

Страсть, сиянье, полет.

А не поздно ли - слалом?

А не страшно - о лед?...

Напружинено тело,

Каждый мускул - стальной.

И плевать я хотела,

Что стрясется со мной!

1947

Сочетание

Он застенчив и сдержан,

Ты болтлива, резва.

Он - хорошая музыка,

Ты - пустые слова.

Как случилось, что вроде

Мило смотритесь вместе?

Не словами - мелодией

Покоряет нас песня...

1956

Стал холоден мой теплый старый дом...

Стал холоден мой теплый старый дом.

Как батарея, доброта остыла.

И губы произносят лишь с трудом

Привычное, простое слово «милый».

Но невозможно жить без теплоты,

И я не очень четко понимаю,

Как этот холод переносишь ты -

Неужто веришь возвращенью мая?

1956

* * *

Старая лента – обугленный лес.

Юный Алейников, юный Бернес.

Дочь говорит: «Примитив»!

Может быть, правда в словах этих есть,

Только отвага, и верность, и честь –

Непреходящий мотив.

Их проявила на пленке война...

Как надоели мне полутона –

Словно боимся мы сильных страстей

Так, как боятся незваных гостей...

Старая лента – обугленный лес,

«Темную ночь» напевает Бернес.

Ах, как волнует нехитрый мотив,

Как покоряет сердца «примитив»!

Старый Крым

Куры, яблони, белые хаты —

Старый Крым на деревню похож.

Неужели он звался Солхатом

И ввергал неприятеля в дрожь?

Современнику кажется странным,

Что когда-то, в былые года,

Здесь бессчетные шли караваны,

Золотая гуляла Орда.

Воспевали тот город поэты,

И с Багдадом соперничал он.

Где же храмы, дворцы, минареты?—

Погрузились в истории сон...

Куры, вишни, славянские лица,

Скромность белых украинских хат.

Где ж ты, ханов надменных столица —

Неприступный и пышный Солхат?

Где ты, где ты?— ответа не слышу.

За веками проходят века.

Так над степью и над Агармышем

Равнодушно плывут облака...

1965

Судный час

Покрывается сердце инеем -

Очень холодно в судный час...

А у вас глаза как у инока -

Я таких не встречала глаз.

Ухожу, нету сил.

Лишь издали

(Все ж крещеная!)

Помолюсь

За таких вот, как вы,-

За избранных

Удержать над обрывом Русь.

Но боюсь, что и вы бессильны.

Потому выбираю смерть.

Как летит под откос Россия,

Не могу, не хочу смотреть!

1955

Теперь не умирают от любви...

Теперь не умирают от любви —

насмешливая трезвая эпоха.

Лишь падает гемоглобин в крови,

лишь без причины человеку плохо.

Теперь не умирают от любви —

лишь сердце что-то барахлит ночами.

Но «неотложку», мама, не зови,

врачи пожмут беспомощно плечами:

«Теперь не умирают от любви...»

1975

Ты - рядом

Ты - рядом, и все прекрасно:

И дождь, и холодный ветер.

Спасибо тебе, мой ясный,

За то, что ты есть на свете.

Спасибо за эти губы,

Спасибо за руки эти.

Спасибо тебе, мой любый,

За то, что ты есть на свете.

Ты - рядом, а ведь могли бы

Друг друга совсем не встретить..

Единственный мой, спасибо

За то, что ты есть на свете!

1955

Ты разлюбишь меня...

Ты разлюбишь меня...

Если все-таки станется это,

Повториться не сможет

Наше первое смуглое лето -

Все в росе по колено,

Все в укусах крапивы...

Наше первое лето -

Как мы были глупы и счастливы!

Ты разлюбишь меня...

Значит, яростной крымской весною,

Партизанской весной

Не вернешься ты в юность со мною.

Будет рядом другая -

Вероятно, моложе, яснее,

Только в юность свою

Возвратиться не сможешь ты с нею.

Я забуду тебя.

Я не стану тебе даже сниться.

Лишь в окошко твое

Вдруг слепая ударится птица.

Ты проснешься, а после

Не сумеешь уснуть до рассвета...

Ты разлюбишь меня?

Не надейся, мой милый, на это!

1958

У моря

Догола

     здесь ветер горы вылизал,

Подступает к морю

               невысокий кряж.

До сих пор

          отстрелянными гильзами

Мрачно звякает

          забытый пляж.

В орудийном грохоте прибоя

Человек

     со шрамом у виска

Снова,

    снова слышит голос боя,

К ржавым гильзам

          тянется рука.

1947

У памятника

Коктебель в декабре.

Нет туристов, нет гидов,

Нету дам, на жаре

Разомлевших от видов.

И закрыты ларьки,

И на складе буйки,

Только волны идут,

Как на приступ полки.

Коктебель в декабре.

Только снега мельканье,

Только трое десантников,

Вросшие в камень.

Только три моряка,

Обреченно и гордо

Смотрят в страшный декабрь

Сорок первого года.

1965

Убивали молодость мою...

Убивали молодость мою

Из винтовки снайперской,

В бою,

При бомбежке

И при артобстреле...

Возвратилась с фронта я домой

Раненой, но сильной и прямой —

Пусть душа

Едва держалась в теле.

И опять летели пули вслед:

Страшен быт

Послевоенных лет —

Мне передохнуть

Хотя бы малость!..

Не убили

Молодость мою,

Удержалась где-то на краю,

Снова не согнулась,

Не сломалась.

А потом —

Беды безмерной гнет:

Смерть твоя...

А смерть любого гнет.

Только я себя не потеряла.

Сердце не состарилось

Ничуть,

Так же сильно

Ударяет в грудь,

Ну, а душу я

В тиски зажала.

И теперь веду

Последний бой

С годами,

С обидами,

С судьбой —

Не желаю

Ничему сдаваться!

Почему?

Наверно, потому,

Что и ныне

Сердцу моему

Восемнадцать,

Только восемнадцать!

1962

Февральское

Ночью было за двадцать,

А к полудню сугробы осели.

Я люблю этот месяц -

Полузимний и полувесенний,

Схватку солнца и льда,

Пересвист птичих раций.

Пусть спешат холода

По ночам

За капель отыграться.

Лютовали сегодня опять,

А к полудню сугробы осели.

Ты ведь тоже такой -

Полузимний и полувесенний...

1956

Царевна

Какая грусть в кремлевском парке

Октябрьским ознобным днем!..

Здесь девочка еще за партой

Счастливо думала о Нем.

Не просто девочка - царевна

В кремлевском тереме жила.

Там с нею сладко и напевно

Аукались колокола.

Ах, как глаза ее мерцали,

Когда ждала свою мечту!..

Но самый грозный меж отцами

Сослал безумца в Воркуту.

Ушел в безмолвие. С концами...

Что передумала она?..

Ей в сердце врезалась зубцами

Навек кремлевская стена.

1955

Царица бала

Мы первый мирный Женский день встречали

Без смерти, без пожаров, без пальбы...

Ох, мне б теперь тогдашние печали —

Стеснялась я окопной худобы!

Завидовала девицам дебелым —

В те дни худышки не были модны.

Три байковые кофточки надела,

Под юбку — стеганые ватные штаны.

Заправила их в катанки со смехом.

Была собою донельзя горда,

Уверена, что пользуюсь успехом

Из-за своих «параметров» тогда.

Беспечно в рваных валенках порхала

Привычно, как волчонок голодна...

Где эта дурочка — «царица бала»?

С кем кружится, нелепая, она?..

1959

Целовались...

Целовались.

Плакали

И пели.

Шли в штыки.

И прямо на бегу

Девочка в заштопанной шинели

Разбросала руки на снегу.

Мама!

Мама!

Я дошла до цели...

Но в степи, на волжском берегу,

Девочка в заштопанной шинели

Разбросала руки на снегу.

1947

Что любят единожды — бредни...

Что любят единожды — бредни,

Внимательней в судьбы всмотрись.

От первой любви до последней

У каждого целая жизнь.

И, может быть, молодость — плата

За эту последнюю треть:

За алые краски заката,

Которым недолго гореть...

1960

Шторм

Скачут волны в гривах пены,

Даль кипит белым-бела.

Осень вырвалась из плена,

Закусила удила.

Казакуют вновь над Крымом,

Тешат силушку шторма.

А потом — неумолима —

Закуражится зима.

Мне и грустно, и счастливо

Видеть времени намет.

Скачут кони, вьются гривы,

Женский голос душу рвет:

«Жизнь текла обыкновенно,

А когда и не ждала,

Сердце вырвалось из плена,

Закусило удила...»

1965

Я курила недолго, давно — на войне...

Я курила недолго, давно — на войне.

(Мал кусочек той жизни, но дорог!)

До сих пор почему-то вдруг слышится мне:

«Друг, оставь «шестьдесят» или «сорок»!»

И нельзя отказаться — даешь докурить.

Улыбаясь, болтаешь с бойцами.

И какая-то новая крепкая нить

Возникала тогда меж сердцами.

А за тем, кто дымит, уже жадно следят,

Не сумеет и он отказаться,

Если кто-нибудь скажет:

«Будь другом, солдат!» —

И оставит не «сорок», так «двадцать».

Было что-то берущее за душу в том,

Как делились махрой на привале.

Так делились потом и последним бинтом,

За товарища жизнь отдавали...

И в житейских боях я смогла устоять,

Хоть бывало и больно, и тяжко,

Потому что со мною делились опять,

Как на фронте, последней затяжкой.

1959

Я люблю тебя злого, в азарте работы...

Я люблю тебя злого, в азарте работы,

В дни, когда ты от грешного мира далек,

В дни, когда в наступленье бросаешь ты роты,

Батальоны, полки и дивизии строк.

Я люблю тебя доброго, в праздничный вечер,

Заводилой, душою стола, тамадой.

Так ты весел и щедр, так по-детски беспечен,

Будто впрямь никогда не братался с бедой.

Я люблю тебя вписанным в контур трибуны,

Словно в мостик попавшего в шторм корабля,—

Поседевшим, уверенным, яростным, юным —

Боевым капитаном эскадры «Земля».

Ты — землянин. Все сказано этим.

Не чудом - кровью, нервами мы побеждаем в

                                      борьбе.

Ты — земной человек. И, конечно, не чужды

Никакие земные печали тебе.

И тебя не минуют плохие минуты —

Ты бываешь растерян, подавлен и тих.

Я люблю тебя всякого, но почему-то

Тот, последний, мне чем-то дороже других...

1958

Я музу бедную безбожно...

Я музу бедную безбожно

Все время дергаю:

— Постой!—

Так просто показаться «сложной»,

Так сложно, муза, быть «простой».

Ах, «простота»!—

Она дается

Отнюдь не всем и не всегда —

Чем глубже вырыты колодцы,

Тем в них прозрачнее вода.

1959

Я не знала измены в любви...

Я не знала измены в любви,

Я ее ощущала начало -

Легкий крен, ненадежность причала

И себе говорила: «Порви!»

Потому, вероятно, не знала

Никогда я измены в любви.

Я и в дружбе могла различить

Первый легкий снежок охлажценья.

Обрывала с улыбкою нить

И шутила еще: «До видзення!»

Только гордость -

Мой якорь спасенья...

1943

* * *

Я не люблю

Распутывать узлы.

Я их рублю –

Ведь боль

Мгновенье длится.

Терпения покорные волы –

Не создана

Быть вашею возницей.

Нет, если надо –

Все перетерплю.

Но если впереди

Итог единый,

Одним ударом

Цепь перерублю

И в ночь уйду,

Держать стараясь спину.

Без лишних слов,

Не опуская глаз...

Но сколько раз сутулюсь,

Сколько раз!

Я не привыкла...

Я не привыкла,

Чтоб меня жалели,

Я тем гордилась, что среди огня

Мужчины в окровавленных шинелях

На помощь звали девушку -

Меня...

Но в этот вечер,

Мирный, зимний, белый,

Припоминать былое не хочу,

И женщиной -

Растерянной, несмелой -

Я припадаю к твому плечу.

1947

Я принесла домой с фронтов России...

Я принесла домой с фронтов России

Веселое презрение к тряпью —

Как норковую шубку, я носила

Шинельку обгоревшую свою.

Пусть на локтях топорщились заплаты,

Пусть сапоги протерлись — не беда!

Такой нарядной и такой богатой

Я позже не бывала никогда...

1944

Я родом не из детства — из войны...

Я родом не из детства — из войны.

И потому, наверное, дороже,

Чем ты, ценю я радость тишины

И каждый новый день, что мною прожит.

Я родом не из детства — из войны.

Раз, пробираясь партизанской тропкой,

Я поняла навек, что мы должны

Быть добрыми к любой травинке робкой.

Я родом не из детства — из войны.

И, может, потому незащищённей:

Сердца фронтовиков обожжены,

А у тебя — шершавые ладони.

Я родом не из детства — из войны.

Прости меня — в том нет моей вины...

1962

Я только раз видала рукопашный...

Я только раз видала рукопашный,

Раз наяву. И сотни раз - во сне...

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне.

1943

Я тоскую в Москве о многом...

Я тоскую в Москве о многом:

И о том,

Что с тобою мы — врозь,

И о горных крутых дорогах,

Где нам встретиться довелось.

Не забуду дороги эти,

Альпинистов упругий шаг.

Все мне кажется — горный ветер

Чем-то близок ветрам атак.

1965

Я ушла из детства в грязную теплушку...

Я ушла из детства в грязную теплушку,

В эшелон пехоты, в санитарный взвод.

Дальние разрывы слушал и не слушал

Ко всему привыкший сорок первый год.

Я пришла из школы в блиндажи сырые,

От Прекрасной Дамы в «мать» и «перемать»,

Потому что имя ближе, чем «Россия»,

Не могла сыскать.

1962

Ялта Чехова

Брожу по набережной снова.

Грустит на рейде теплоход.

И прелесть улочек портовых

Вновь за душу меня берет.

Прохладно, солнечно и тихо.

Ай-Петри в скудном серебре.

...Нет, не курортною франтихой

Бывает Ялта в январе.

Она совсем не та, что летом,-

Скромна, приветлива, проста.

И сердце мне сжимает эта

Застенчивая красота.

И вижу я все чаще-чаще,

В музейный забредая сад,

Бородку клином, плащ летящий,

Из-под пенсне усталый взгляд...

1956