Юлия
Мельник

* * *

Глубиной тишины поверяй все слова и объятья,

Сколько летних миров бессловесно осело на платье…

Шелуха и пыльца, муравьиные лапки, ворсинки,

И пытаются что-то связать-досказать паутинки…

Не доказывай им ничего, пусть летит, как захочет,

Каждый блик, каждый вздох, пусть по горлу травинкой щекочет

И раскатом далёкой грозы, и слезою некстати…

Погляди, как летят… Не зови их к уму и расплате…

Им видней, им слышней… И тебя вслед за ними уносит

В пучеглазый стрекозий полёт, в светлогривую просинь…

Что найдёшь, то найдёшь… А ненужное – ветер просеет…

А неловко взлетишь – притяженье Земли, как спасенье…

* * *

В сладком вине – обещание сказочных царств,

А у простого дождя – ничего про запас…

Поступь чуть слышная, будничный норов, вода,

Хрупкие пальцы – по шёлковой коже зонта.

А у простого дождя – все карманы пусты,

Он не предложит ни счастья, ни дальней звезды…

В окна заглянет – в прохладном своём пиджаке,

Мы разучились молчать – на его языке.

* * *

Трава… Есть жизнерадостное что-то

в коротких, острых веточках её…

И в осени старушечье жильё

она ворвалась детством желторотым.

А осень вянет, вянет и кружится…

Трава всё видит, но сжигает страх

в желанье жить – и этот лёгкий прах,

её не раня, ей на грудь ложится.

Тянись, тянись… Любой порыв к бессмертью

доказывает нам – мы не мертвы…

Вот этими росточками травы

Земля у неба просит милосердья.

* * *

Дороги на пластинке мирозданья

Не повторяются – и в этом – тайна.

Нет, музыка обратно не вернётся,

Но, может быть, с улыбкой обернётся

На первый звук, на самый чистый голос,

И лёгкий, и протяжный – словно волос…

И – за мотивом следуя по кругу –

Мы первому всё больше верим звуку.

* * *

Выпасть из времени… Видишь, у этого мига,

Словно в руках у ребёнка – раскрытая книга…

Буквы ещё неизвестны, движение краски

Там, за окном, и движенье души без подсказки…

Выпасть из улицы этой, из этих прохожих,

Встретиться взглядом с летящим, другим, непохожим,

В нём задержаться мгновение, сбиться со счёта,

Ткнуться усталой пчелою в забытые соты…

Выпасть из скрежета, грохота, выпадем вместе…

Если успеем, и если захочешь, и если

Веских причин не найдётся, и всё обойдётся,

И в наказанье по спинам метлой не пройдётся

Дворник сердитый, все звезды сдувающий с крыши,

Выпадем в это неведенье, выпадем, слышишь…

* * *

Счастье комнатной температуры,

Руки, вытирающие пыль…

Детские ангины и микстуры

Прорастут – во взрослых будней быль.

Полусна медлительная прелесть,

По бумаге – карандаш простой…

Слишком яркие цвета – приелись,

Не своди меня с ума, постой…

На окне – снежинок мокрых кромка,

Сумерек доверчивый покой,

И когда кричат о винах громко –

Хочется уткнуться в молоко.

* * *

И снова клоун загрустит

Под нарисованной улыбкой,

На кудри конфетти летит,

И это кажется ошибкой.

И если б можно было смех

В гримёрной тесной не просыпать,

Почувствовав, как рампы свет

Сменяет межсезонья сырость…

В который раз – никто не спас

От встречи с зябкой тишиною,

Но, может, в сердце, про запас

Все клоуны хранят смешное.

* * *

В старой церквушке молчит Господь –

Не о чем говорить…

Если б, как зёрна, слова смолоть

И тишину кормить…

Краткая жизнь восковой свечи,

Вечная жизнь тоски…

Я всё болтаю, Господь молчит,

Седы его виски.

Царственный лёд его синих глаз,

Сладкая блажь мечты…

Снова Господь в ладонях у Вас –

Гвозди, а не цветы.

* * *

А рядом море шло и в такт шагам молчало,

И чаек, как детей, в своих руках качало…

И всё пила душа его сырую воду,

И рыбке золотой старик дарил свободу.

А рядом море шло и медленно темнело,

И я б осталась с ним – когда бы я сумела…

Ни соль его, ни йод – не тратила б напрасно,

И падал в ночь закат, как тюбик, полный краски.

* * *

С этой маленькой улицей мы сговоримся,

Я всё знаю о ней, а она – обо мне…

С крыши капля скользнёт, дверь в подъезд отворится,

И возникнет лицо в одиноком окне.

С этой маленькой улицей – мне по дороге,

Пёс залаял вдали, кот сощурил глаза…

И так много узнали усталые ноги,

Что и сердце пока не умеет сказать.

* * *

Встречный пёс нас увидит, как в старом кино:

Чёрно-белые лица плывут сквозь туман…

Ему собственный цвет разгадать не дано,

Ярко-рыжие пятна, привычные нам.

Кто-то в сердце плеснул семь ярчайших цветов,

Позабыв объяснить, что в оттенках – вся суть,

И по следу стремительных чёрных зрачков

Я пытаюсь в забытую тайну шагнуть…

Пёс увидит нас чёткими, полутона

Чуткий нюх не обманут, небросок и прост,

Он оставит разливы неточностей нам –

Свои рыжие пятна, как промельки звёзд

В летнем небе, а мы просто мимо пройдём

В чёрно-белом кино незнакомого пса –

Две фигуры под этим осенним дождём

То ли в сумрак квартир, то ли впрямь в небеса.

* * *

И не то чтоб сто раз перечитывать старые книги,

Просто веки прикрыть, и на нужной странице тебя

Остановит Господь – столь похожий на чаячьи крики,

На беседу старух, на качели, что в парке скрипят.

И в нехитром сюжете Его замерев запятою,

Вдруг услышать, как сердце баюкает каждый пустяк…

«Я бы все повторила…». Но кто-то прошепчет: «Не стоит».

«Я б добавила…». Тихо подскажет: «Прекрасно и так».

* * *

Достаточно музыки – за стеною,

Достаточно ласки – не слишком щедрой…

Откуда мне знать, что случится весною,

Молчание пахнет солёным ветром.

Как сладко – достать половину булки

Из сумки морской с полотенцем мокрым…

Усталое солнце в пустом переулке

Запрятало в тучу пунцовые щёки.

Я вытряхну камень ржаного цвета,

Одну-две ракушки – попробуй выкинь…

Три месяца я привыкаю к лету,

Начнутся дожди – не могу отвыкнуть.

* * *

Телефон отвыкает от голосов,

И молчат его провода,

Где-то в небе – созвездие Гончих псов –

По оленьим бежит следам.

А олени – всё дальше – оставив след,

И уже не видать не зги.

Лишь крошится над городом звёздный свет,

Убеги, олень, убеги…

Затеряйся, забудься, чтобы опять –

Где-то билось сердце твоё…

Пусть собака усталая ляжет спать,

И охотник – спрячет ружьё.

* * *

Недоказуемость любви,

И тихое её дыханье…

Трава опять седою станет,

Дыша сквозь трещины земли.

Истратив лета сладкий сок –

На терпеливое молчанье,

И солнце жжет её лучами,

Как старой женщины висок.

* * *

В меня слетелись голуби, шурша,

а это просто, не заметив луж,

стремилась на чуть слышный зов душа,

и встречный наш полёт был неуклюж.

Нас друг на друга натолкнул туман,

и показалось: дальше нет пути…

Несли мы, чуть сошедшие с ума,

без цели воркование в груди.

Друг с другом мы смахнули серость дня

и провалились в ветра решето…

Их кто-то звал, и кто-то знал меня,

я до сих пор не понимаю – кто…