Я был приглашен в один дом...

Я был приглашен в один дом,

в какое-то сборище праздное,

где белое пили и красное,

болтали о сем и о том.

Среди этой полночи вдруг

хозяйка застолье оставила

и тихо иголку поставила

на долгоиграющий круг.

И голос возник за спиной,

как бы из самой этой полночи

шел голос, молящий о помощи,

ни разу не слышанный мной.

Как голос планеты иной,

из чуждого нам измерения,

мелодия стихотворения

росла и росла за спиной.

Сквозь шум продирались слова,

и в кратких провалах затишия

ворочались четверостишия,

как в щелях асфальта трава.

Но нет, это был не пророк,

над грешными сими возвышенный, -

скорее ребенок обиженный,

твердящий постылый урок.

Но три эти слова - не спи,

художник! - он так выговаривал,

как будто гореть уговаривал

огонь в полуночной степи.

И то был рассказ о судьбе

пилота,

но также о бремени

поэта, служение времени

избравшего мерой себе.

И то был урок и пример

не славы, даримой признанием

а совести, ставшей призванием

и высшею мерою мер.

...Я шел в полуночной тиши

и думал о предназначении,

об этом бессрочном свечении

бессонно горящей души.

Был воздух морозный упруг.

Тянуло предутренним холодом.

Луна восходила над городом,

как долгоиграющий круг.

И летчик летел в облаках.

И слово летело бессонное.

И пламя гудело высокое

в бескрайних российских снегах.

1980