Агнец

Агнец Ивана Жулидова бел, как туман,

тихо лежащий за старицей ближе к Уралу.

Завтра с рассветом зарежет ягненка Иван...

В небе станицы смеркается мало-помалу.

Смерть, как и жизнь, спозаранку являют себя:

кобчик, ликующий в небе, и мертвый кузнечик.

Жесткую шерстку ягненка с тоской теребя,

что же ты плачешь, любитель стремян и уздечек?

Бабка Жулидова лепит у хлева кизяк,

песню старинную воет, шалава, тевтонка...

Крови ль бояться казакам? Жулидов — казак.

Стало быть, завтра с рассветом зарежет ягненка.

Месяц шабашит за рощей, далеко отсель,

но возникает внезапно и без проволочки.

Больше кулагу, калиновый местный кисель,

ты не возьмешь от жулидовской ласковой дочки.

Полно, блокадный заморыш!.. О, чтоб ты пропал:

завтра же вечером будешь глодать с казаками

кости того, кто был другом твоим, каннибал,

кто так доверчив сейчас под твоими руками.

— Это не тот, — тебе весело скажут, — другой!

Это не тот, у того и ребро жигловатей...

Дочка Жулидова ловкой веселой ногой

будет пихаться: что бабка увидит — плевать ей...

Жизнь, как и смерть, обнаружат себя под закат:

хохотом в горнице, рожками в мертвом ведерке...

Агнец Ивана Жулидова дивно рогат:

словно две свечки... Но солнце давно на пригорке.

1956