Баллада о восточном поэте

Сказать, что жизнь была к нему сурова?  

Хватало в ней вина, хватало плова.  

Он был грудным, когда о нём «Скупец!» –

сказала мать. В начале было слово.  

Он деньги проживал в мгновенье ока,  

и нищий за него молил пророка.  

И сто пороков числилось за ним, 

а этого не числилось порока.  

Здоровьем и умом не обделённый,  

всегда любимый, иногда влюблённый,  

зачем не удивлялся он слезам,  

а слыша смех, терялся, удивлённый!..

И праздник был. И там, во время пира,  

к нему был обращен вопрос эмира:  

– О чем всегда печалишься, певец,  

когда с тобою все богатства мира?..  

И объяснил поэт исток печали:  

– Конец мгновенья скрыт в его начале.  

Меня спросил ты, и ответил я –  

ещё две фразы в мире отзвучали...  

Сказал и вышел. Гурии кружили.  

Шербет плескался в иверском кувшине.  

– Какой мудрец! – решили вслед глупцы.  

– Какой глупец! – так мудрецы решили.  

А он, спешивший к той, с которой нежен,  

ступил в гнездо змеи в тени черешен.  

– …Каков наглец, – подумала змея, –  

так ценит миг, а с жизнью так небрежен...