Ещё Переделкино

Небеса неприступны и хмуры.

Вороньё воспитало птенцов,

и солдатики литературы

пообвыклись с соседством дельцов.

К октябрю холодеет округа,

и дрожат под листвой пожилой

два забора напротив друг друга –

неприступный и еле живой.

Кобелёк, пробегающий мимо,

намекает: «Я не из простых.

Я внебрачный внучок того Джима,

что добыл из Есенина стих».

Мышка тянет дрожащую лапку,

в исторический хочет аннал:

кот Фадеева, мол, её бабку

целый месяц гонял. Не догнал.

При Есенине этого места

и не ведал никто, так что брось!

Перемен-то вокруг, перемен-то,

только ветер всё тот же, насквозь.

Мать-удача иль дочка-удачка,

помоги на дороге пустой,

где весёлая пьяная тачка

с рёвом мчит на источник святой.