* * *

О. Батраковой

Не за наградой, не от наказанья

лечу сквозь снег и медленную муть.

Я – раб той самой строчки расписанья,

где сказано «семь тридцать, пятый путь».

Не серые, не в яблоках ли кони –

дрожат такси… Из мутной полосы

на угольном стеклянном небосклоне

уже восходят мутные часы.

И лица проводниц плывут всё тише

меж поручней протяжной чередой.

Являйся, появляйся, выходи же,

мой старый враг, мой праздник молодой!

Твоих волос туманный блёклый очерк

уже забрезжил где-то за толпой –

и вот, печальный рыцарь проволочек, –

хочу ли я остаться сам собой?

Иль всё, что в нас, наш мир и нрав наш сложный,

короче, то, что называем – «я»,

ждёт лишь одной улыбки невозможной,

чтоб превратиться в жизнь из бытия, –

вот в эту мглу, где дышат три вокзала,

где мокрый снег ползёт по витражу,

где ты ещё ни слова не сказала,

где я ещё не знаю, что скажу.