* * *

Осёл не так уж и упрям.

Не так уж тяжела корзина.

Мать оступилась на стерне

и так осталась с мёртвым ртом...

Генисаретским рыбарям,

знать, не хватало Баргузина

для пьяных плачей по родне

да горьких споров со Христом.

Аминь! Мигайте, огоньки

и Кариота, и Магдалы.

И нищий, грязен и зобаст,

перед ослом с моленьем ляг.

Что жизнь? Тепло Его руки!

Что смерть? Мороз её опалы.

И если кто Его предаст –

то ну каких же ради благ?..

О, этот древний детектив

никем доныне не разгадан.

И в каждой версии – порок,

как гриб трухлявый под клюкой.

Какой таинственный мотив,

небесным проклятый раскатом,

сработал в окаянный срок

в мозгу бухгалтера – какой?!

Считавший лучше, чем Христос,

как мог он быть так нерасчётлив?

А если это просто – страсть,

где ей названье в словарях?..

Андрей сушняк к костру принёс,

и стал огонь высок, отчётлив.

Фома почистил мятой пасть,

и стыд пробрал иных нерях.

А галилейская вода

жевала жвачку по-верблюжьи.

И где-то на югах, вдали,

спал тёмный Гефсиманский сад.

И было ясно: никогда

ни Петр не выхватит оружье,

ни сук не вздрогнет от петли,

ни рук не вымоет Пилат.