Ты живешь под этим деревом столько лет...

Ты живешь под этим деревом столько лет,

так и не зная, осина это или ольха.

Между тем это ясень, несущий весь месяц бред,

что будто бы он — Микула. Но он — Вольга.

Здесь вообще князей поболее, чем крестьян.

Такова роковая действительность наших дней,

у которых, может быть, самый большой изъян —

поиск каждым стручком могучих своих корней.

Тот, кому корней своих мало, стучит ребром

маломощной ладони по древней доске стола,

полагая, что все может кончиться и добром

в неизбежном, как жизнь, столкновенье добра и зла.

А счастливые книги стоят в старинном шкафу,

равнодушные, как природа (со слов Певца),

совершенно не понимая, зачем кунг-фу

при такой вседоступности пороха и свинца.

Дай-ка чаю. Подвинь-ка кресло. Открой окно:

пусть вползет, профильтрован листвой, голубой бензин...

А гнездо, недоступное вроде, — разорено,

ибо нет недоступных гнезд у родных осин.

1960