* * *

У этих дней повадка диких гуннов:

быстры, дики, привержены ко мгле.

Но, верный раб растянутых канунов,

я майский воздух чую в феврале.

И так во всём. Мой нрав меня заставит

всё предвкушать то с верой, то с тоской.

Когда само событие настанет,

Уже не до него – уже другой,

другой канун. Отъездов и приплытий

хватало мне. Но сколько я их ждал!

О, жизнь моя, ты и полна событий,

и лишена их – странный капитал!

Такая блажь, такая странность нрава,

шального, как бродячий шапито,

не есть ли вечно-русская забава –

всё сущее не ставить ни во что,

а упоённо или же уныло,

без нужды вспоминая чью-то мать,

всю жизнь, всю жизнь любить лишь то, что было,

да то, что будет, зябко прозревать.

Напрасно ли? Наверное, напрасно.

Да ладно: где – судьба, а где – барыш...

А сущее, а сущее прекрасно:

сырые хлопья меж февральских крыш.