Первая строфа. Сайт русской поэзии

Все авторыАнализы стихотворений

Юрий Визбор

А зима будет большая

 

А зима будет большая…

Вот, гляди-ка, за рекой

Осень тихо умирает,

Машет желтою рукой.

Плачут мокрые осины,

Плачет дедушка Арбат,

Плачет синяя Россия,

Превратившись в листопад.

И, сугробы сокрушая,

Солнце брызнет по весне…

А зима будет большая —

Только сумерки да снег.

А море серое

 

А море серое

Всю ночь качается,

И ничего вокруг

Не приключается.

Не приключается…

Вода соленая,

И на локаторе

Тоска зеленая.

И тихо в кубрике

Гитара звякает.

Ах, в наших плаваньях

Бывало всякое.

Бывало всякое,

Порой хорошее,

Но только в памяти

Травой заросшее.

И молчаливые

Всю навигацию,

Чужие девочки

Висят на рации.

Висят на рации —

Одна в купальнике,

А три под зонтиком

Стоят под пальмами.

А море серое

Всю ночь качается,

Вот и ушла любовь —

Не возвращается.

Не возвращается…

Погода портится.

И никому печаль

Твоя не вспомнится.

Александра

(в соавторстве с Дмитрием Сухаревым)

 

Не сразу все устроилось,

Москва не сразу строилась,

Москва слезам не верила,

А верила любви.

Снегами запорошена,

Листвою заворожена,

Найдет тепло прохожему,

А деревцу — земли.

 

Александра, Александра,

Этот город — наш с тобою,

Стали мы его судьбою —

Ты вглядись в его лицо.

Что бы ни было вначале,

Утолит он все печали.

Вот и стало обручальным

Нам Садовое кольцо!

 

Москву рябины красили,

Дубы стояли князями,

Но не они, а ясени

Без спросу наросли.

Москва не зря надеется,

Что вся в листву оденется,

Москва найдет для деревца

Хоть краешек земли.

 

Александра, Александра,

Что там вьётся перед нами?

Это ясень семенами

Кружит вальс над мостовой.

Ясень с видом деревенским

Приобщился к вальсам венским.

Он пробьётся, Александра,

Он надышится Москвой.

 

Москва тревог не прятала,

Москва видала всякое,

Но беды все и горести

Склонялись перед ней.

Любовь Москвы не быстрая,

Но верная и чистая,

Поскольку материнская

Любовь других сильней.

 

Александра, Александра,

Этот город наш с тобою,

Стали мы его судьбою —

Ты вглядись в его лицо.

Чтобы ни было вначале,

Утолит он все печали.

Вот и стало обручальным

Нам Садовое кольцо!

Апрельская прогулка

 

Есть тайная печаль в весне первоначальной,

Когда последний снег нам несказанно жаль,

Когда в пустых лесах негромко и случайно

Из дальнего окна доносится рояль.

 

И ветер там вершит круженье занавески,

Там от движенья нот чуть звякает хрусталь.

Там девочка моя, ещё ничья невеста,

Играет, чтоб весну сопровождал рояль.

 

Ребята! Нам пора, пока мы не сменили

Весёлую печаль на чёрную печаль,

Пока своим богам нигде не изменили, -

В программах наших судьб передают рояль.

 

И будет счастье нам, пока легко и смело

Та девочка творит над миром пастораль,

Пока по всей земле, во все её пределы

Из дальнего окна доносится рояль.

Ах, дорога

 

Ах, дорога, дорога, знакомая синяя птица!

Мне давно полюбилась крутая твоя полоса.

Зной пустынь, шум тайги, золотые степные зарницы

У истоков твоих основали свои полюса.

 

По лицу твоему проползают ночные туманы,

Караваны машин топчут шинами тело твое,

Над твоей головой зажигаются звезд караваны,

А в ногах твоих солнце, как путник твой вечный, встает.

 

- Ах, дорога, дорога, куда же летишь ты, куда ты?

- Я лечу по горам, удивляюсь, куда ж занесло.

Я беру и швыряю бубновые масти заката

На твое ветровое, видавшее виды стекло.

 

Как веселые зайцы, выпрыгивают повороты,

Развеваются ветры, как плащ за моею спиной.

Дорогая дорога, живущего мира ворота,

Отворись предо мной, отворись предо мной.

 

1958

Балалайка

 

Не пугайся огня,

Не ходи сторонкой,

Ах, ревнуйте меня

Только к струнам звонким.

 

Я весь свет обошел

С песнею летучей,

И сказать вам пришел

Я на всякий случай:

 

По душе, может, вам

Роль моей хозяйки?

Я всю жизнь вам отдам,

Кроме балалайки.

 

У подружки моей

В струнах есть мечтания.

Я хожу вместе с ней

К милой на свидание.

 

Играй, играй, балалаечка,

Звезда висит над лесочком.

Ах, балалаечка, балалаечка, балалаечка —

России удивительная дочка!

Белый снег

 

На белом свете есть прекрасный белый цвет –

Он все цвета собрал как будто бы в букет.

По краскам осени хожу я, как во сне

И жду, когда вернётся тихий белый снег.

 

На белом облаке неспелые дожди.

Ты приходи и никуда не уходи.

На белом море белым солнцем день оббит.

Ты полюби и никогда не разлюби.

 

О, белизна твоей протянутой руки…

И льёт луна на крыши белые стихи.

Лежит под лампой белый снег твоих страниц,

И сквозь снега я вижу лес твоих ресниц.

 

Потом был поезд, и какой-то человек

Сметал метлой с перрона тихий белый снег,

Чтоб от следов твоих не стало и следа,

И мы смеялись, чтобы вдруг не зарыдать.

 

И все на свете перепутались цвета

В одну лишь краску под названьем «темнота»,

Ведь в ту страну сплошных озер, лесов и рек

Ты увезла с собою тихий белый снег.

 

На белом свете есть прекрасный белый цвет –

Он все цвета собрал как будто бы в букет.

По краскам осени хожу я, как во сне,

И жду, когда вернется тихий белый снег.

* * *

 

В то лето шли дожди и плакала погода.

Над тем, что впереди не виделось исхода.

И в стареньком плаще среди людей по лужам,

Как будто средь вещей, шагал я неуклюже.

             Не жалейте меня, не жалейте,

             Что теперь говорить: «Чья вина?»

             Вы вино по стаканам разлейте

             И скажите: «Привет, старина!»

             В кровь израненные именами,

             Выпьем, братцы, теперь без прикрас

             Мы за женщин, оставленных нами,

             И за женщин, оставивших нас.

В то лето шли дожди и рушились надежды,

Что Бог нас наградит за преданность и нежность,

Что спилим эту муть – гнилые ветви сада,

Что всё когда-нибудь устроится как надо.

             Не жалейте меня, не жалейте,

             Что теперь говорить: «Чья вина?»

             Вы вино по стаканам разлейте

             И скажите: «Привет, старина!»

             В кровь израненные именами,

             Выпьем, братцы, теперь без прикрас

             Мы за женщин, оставленных нами,

             И за женщин, оставивших нас.

В то лето шли дожди и было очень сыро,

В то лето впереди лишь осень нам светила.

Но пряталась одна банальная мыслишка:

Грядущая весна – неначатая книжка.

             Не жалейте меня, не жалейте,

             Что теперь говорить: «Чья вина?»

             Вы вино по стаканам разлейте

             И скажите: «Привет, старина!»

             В кровь израненные именами,

             Выпьем, братцы, теперь без прикрас

             Мы за женщин, оставленных нами,

             И за женщин, оставивших нас.

Военные фотографии

 

Доводилось нам сниматься

И на снимках улыбаться

Перед старым аппаратом

Под названьем «фотокор»,

Чтобы наши светотени

Сквозь военные метели

В дом родимый долетели

Под родительский надзор.

Так стояли мы с друзьями

В перерывах меж боями.

Сухопутьем и морями

Шли, куда велел приказ.

Встань, фотограф, в серединку

И сними нас всех в обнимку:

Может быть, на этом снимке

Вместе мы в последний раз.

Кто-нибудь потом вглядится

В наши судьбы, в наши лица,

В ту военную страницу,

Что уходит за кормой.

И остались годы эти

В униброме, в бромпортрете,

В фотографиях на память

Для отчизны дорогой.

Волейбол на Сретенке

 

А помнишь, друг, команду с нашего двора?

Послевоенный - над верёвкой - волейбол,

Пока для секции нам сетку не украл

Четвёртый номер - Коля Зять, известный вор.

 

А первый номер на подаче - Владик Коп,

Владелец страшного кирзового мяча,

Который, если попадал кому-то в лоб,

То можно смерть установить и без врача.

 

А наш защитник, пятый номер - Макс Шароль,

Который дикими прыжками знаменит,

А также тем, что он по алгебре король,

Но в этом двор его нисколько не винит.

 

Саид Гиреев, нашей дворничихи сын,

Торговец краденым и пламенный игрок.

Серёга Мухин, отпускающий усы,

И на распасе - скромный автор этих строк.

 

   Да, такое наше поколение -

   Рудиментом в нынешних мирах,

   Словно полужёсткие крепления

   Или радиолы во дворах.

 

А вот противник - он нахал и скандалист,

На игры носит он то бритву, то наган:

Здесь капитанствует известный террорист,

Сын ассирийца, ассириец Лев Уран,

 

Известный тем, что, перед властью не дрожа,

Зверю-директору он партой угрожал,

И парту бросил он с шестого этажа,

Но, к сожалению для школы, не попал.

 

А вот и сходятся два танка, два ферзя -

Вот наша Эльба, встреча войск далёких стран:

Идёт походкой воровскою Коля Зять,

Навстречу - руки в брюки - Лёвочка Уран.

 

Вот тут как раз и начинается кино,

И подливает в это блюдо остроты

Белова Танечка, глядящая в окно, -

Внутрирайонный гений чистой красоты.

 

Ну что, без драки? Волейбол так волейбол!

Ножи оставлены до встречи роковой,

И Коля Зять уже ужасный ставит «кол»,

Взлетев, как Щагин, над верёвкой бельевой.

 

   Да, и это наше поколение -

   Рудиментом в нынешних мирах,

   Словно полужёсткие крепления

   Или радиолы во дворах.

 

...Мясной отдел. Центральный рынок. Дня конец.

И тридцать лет прошло - о боже, тридцать лет! -

И говорит мне ассириец-продавец:

«Конечно помню волейбол. Но мяса нет!»

 

Саид Гиреев - вот сюрприз! - подсел слегка,

Потом опять, потом отбился от ребят,

А Коля Зять пошёл в десантные войска,

И там, по слухам, он вполне нашёл себя.

 

А Макс Шароль - опять защитник и герой,

Имеет личность он секретную и кров.

Он так усердствовал над бомбой гробовой,

Что стал член-кором по фамилии Петров.

 

А Владик Коп подался в городок Сидней,

Где океан, балет и выпивка с утра,

Где нет, конечно, ни саней, ни трудодней,

Но нету также ни кола и ни двора.

 

Ну, кол-то ладно, - не об этом разговор, -

Дай бог, чтоб Владик там поднакопил деньжат.

Но где возьмёт он старый Сретенский наш двор? -

Вот это жаль, вот это, правда, очень жаль.

 

Ну, что же, каждый выбрал веру и житьё,

Полсотни игр у смерти выиграв подряд.

И лишь майор десантных войск Н.Н.Зятьёв

Лежит простреленный под городом Герат.

 

Отставить крики! Тихо, Сретенка, не плачь!

Мы стали все твоею общею судьбой:

Те, кто был втянут в этот несерьёзный матч

И кто повязан стал верёвкой бельевой.

 

Да, уходит наше поколение -

Рудиментом в нынешних мирах,

Словно полужёсткие крепления

Или радиолы во дворах.

 

1983

Вот уходит наше время

 

Вот уходит наше время,

Вот редеет наше племя.

Время кружится над всеми

Легкомысленно, как снег,

На ребячьей скачет ножке,

На игрушечном коне

По тропинке, по дорожке,

По ромашкам, по лыжне.

И пока оно уходит,

Ничего не происходит.

Солнце за гору заходит,

Оставляя нас луне.

Мы глядим за ним в окошко,

Видим белый след саней

На тропинке, на дорожке,

На ромашках, на лыжне.

Все, что было, то и было,

И, представьте, было мило.

Все, что память не забыла,

Повышается в цене.

Мы надеемся немножко,

Что вернется все к весне

По тропинке, по дорожке,

По растаявшей лыжне.

Мы-то тайно полагаем,

Что не в первый раз шагаем,

Что за этим черным гаем

Будто ждет нас новый лес,

Что уйдем мы понарошку,

Сменим скрипку на кларнет

И, играя на дорожке,

Мы продолжим на лыжне…

* * *

 

Вставайте, граф! Рассвет уже полощется,

Из-за озерной выглянув воды.

И, кстати, та вчерашняя молочница

Уже поднялась, полная беды.

Она была робка и молчалива,

Но, ваша честь, от вас не утаю:

Вы, несомненно, сделали счастливой

Её саму и всю её семью.

 

Вставайте, граф! Уже друзья с мультуками

Коней седлают около крыльца,

Уж горожане радостными звуками

Готовы в вас приветствовать отца.

Не хмурьте лоб! Коль было согрешение,

То будет время обо всём забыть.

Вставайте! Мир ждёт вашего решения:

Быть иль не быть, любить иль не любить.

 

И граф встаёт. Ладонью бьёт будильник,

Берёт гантели, смотрит на дома

И безнадёжно лезет в холодильник,

А там зима, пустынная зима.

Он выйдет в город, вспомнит вечер давешний:

Где был, что ел, кто доставал питье.

У перекрёстка встретит он товарища,

У остановки подождет её.

 

Она придёт и глянет мимоходом,

Что было ночью – будто трын-трава.

«Привет!» – «Привет! Хорошая погода!..

Тебе в метро? А мне ведь на трамвай!..»

И продают на перекрёстке сливы,

И обтекает постовых народ…

Шагает граф. Он хочет быть счастливым,

И он не хочет, чтоб наоборот.

Горы — это вечное свидание

 

Здравствуйте, товарищи участники!

Ветер мнет палаток паруса.

Горы, накрахмаленные тщательно,

Гордо подпирают небеса.

Радостным пусть будет расставание,

Наши огорчения не в счет.

Горы — это вечное свидание

С теми, кто ушел и кто придет.

Ах, зачем вам эти приключения?

Можно жить, ребята, не спеша.

Но исполнен важного значения

Каждый высоту дающий шаг.

За горою вечер догорающий.

Путь наш и не легок, и не скор.

И живут в сердцах у нас товарищи,

Те, кто больше не увидит гор.

Но потом, вернувшись с восхождения,

Чаю мы напьемся от души,

И горит в глазах до изумления

Солнце, принесенное с вершин.

Радостным пусть будет расставание,

Наши огорчения не в счет.

Горы — это вечное свидание

С теми, кто ушел и кто придет.

Да будет старт

 

На заре стартуют корабли,

Гром трясет окрестные дороги.

От Земли на поиски земли,

От тревоги к будущей тревоге.

 

Мы построим лестницу до звезд,

Мы пройдем сквозь черные циклоны

От смоленских солнечных берез

До туманных далей Оберона.

 

Не кричите — крик не долетит,

Не пишите — почта не доходит.

Утопают дальние пути

Там, где солнце новое восходит.

 

Нет привала на пути крутом,

Где гроза сшибается с грозою.

До свиданья. Плавится бетон.

Звездолет становится звездою.

 

Мы построим лестницу до звезд,

Мы пройдем сквозь черные циклоны

От смоленских солнечных берез

До туманных далей Оберона.

Деньги

 

Теперь толкуют о деньгах

В любых заброшенных снегах,

В портах, постелях, поездах,

Под всяким мелким зодиаком.

Tот век рассыпался, как мел,

Который словом жить умел,

Что начиналось с буквы «Л»,

Заканчиваясь мягким знаком.

 

О, жгучий взгляд из-под бровей!

Листанье сборника кровей!

Что было содержаньем дней,

То стало приложеньем вроде.

Вот новоявленный Моцарт,

Сродни менялам и купцам,

Забыв про двор, где ждут сердца,

К двору монетному подходит.

 

Всё на продажу понеслось,

И что продать, увы, нашлось:

В цене всё то, что удалось,

И спрос не сходит на интриги.

Явились всюду чудеса,

Рубли раздув, как паруса,

И рыцарские голоса

Смехоподобны, как вериги.

 

Моя надежда на того,

Кто, не присвоив ничего,

Своё святое естество

Сберёг в дворцах или в бараках,

Кто посреди обычных дел

За словом следовать посмел,

Что начиналось с буквы «Л»,

Заканчиваясь мягким знаком.

До свиданья, дорогой мой, до свиданья!

 

До свиданья, дорогой мой, до свиданья!

К сожаленью, нам с тобой не по пути.

Расставанье переходит в расстоянье.

До свиданья, дорогой мой, не грусти.

 

Поезд наш летел и к радости, и к мукам,

Только мне придётся с поезда сойти,

И на станции с названием «Разлука» -

До свиданья, дорогой мой, не грусти.

 

Нас короткая любовь с тобой венчала.

Если было что не так - меня прости.

Только жизнь не повторяется сначала.

До свиданья, дорогой мой, не грусти.

 

Верю я, что будет всё у нас, как прежде,

Лишь дорогу нужно долгую пройти,

И до станции с названием «Надежда» -

До свиданья, дорогой мой, не грусти.

 

1974

Долина мечты

 

Есть долина мечты

В отдаленных горах,

Там сверкают цветы

На альпийских лугах.

Там рассветы роняют на сосны

Первый блеск золотого луча,

Там веселые горные весны

По ущельям ручьями звучат.

Это так высоко,

Что оттуда

С этих гор кувырком

Три тысячи лет

Падает эхо.

А под боком вот тут,

Где хожу и живу,

Я встречаю мечту

Каждый день наяву.

Нам не нужно ни ссоры, ни встречи,

Нам все ясно без жестов и слов.

И копеечной маленькой свечкой

Где-то теплится наша любовь.

Это так далеко,

Что оттуда

Сквозь туман ледников

Три тысячи лет

Тянется эхо.

Домбайский вальс

 

Лыжи у печки стоят,

Гаснет закат за горой,

Месяц кончается март,

Скоро нам ехать домой.

Здравствуйте, хмурые дни,

Горное солнце, прощай!

Мы навсегда сохраним  

В сердце своём этот край.

 

Нас провожает с тобой

Гордый красавец Эрцог,

Нас ожидает с тобой

Марево дальних дорог.

Вот и окончился круг,  

Помни, надейся, скучай!

Снежные флаги разлук

Вывесил старый Домбай.

 

Что ж ты стоишь на тропе,

Что ж ты не хочешь идти?

Нам надо песню запеть,

Нам нужно меньше грустить.

Снизу кричат поезда,

Правда, кончается март,

Ранняя всходит звезда,

Где-то лавины шумят.

 

1961, альплагерь «Алибек»

* * *

 

Есть в Родине моей такая грусть,

Какую описать я не берусь.

Я только знаю – эта грусть светла

И никогда душе не тяжела.

 

Ну что за тайна в сумрачных полях,

В тропинке, огибающей овраг,

И в листьях, что плывут себе, легки,

По чёрным зеркалам лесной реки.

* * *

 

Забытый миллионами людей,

Исхлёстанный студёными ветрами,

Скатился за Москву вчерашний день,

Оставив только пламя за лесами.

 

Вот в этот день без знака, без судьбы

Без предзнаменований очень хмурых

Я был несложным образом убит

Под розовым и пыльным абажуром.

 

И две ноги снесли меня к огням.

Извилин состраданием влекомы,

Приветствовали пьяницы меня,

Которым горе всякое знакомо.

 

И зажигали странные огни,

И говорили – рано ставить крест:

Кто умер – память вечная о них,

А кто воскрес – воистину воскрес.

 

И каждый день все дворники Москвы

Свершают этот грандиозный факт,

Счищая с предрассветных мостовых

Вчерашний день, налипший на асфальт.

Закури, дорогой, закури

 

Закури, дорогой, закури.

Может, завтра с восходом зари

Ты на линию выйдешь опять

Повреждение где-то искать.

 

Или в сумерках в наш батальон

Зазвонит полевой телефон,

И прикажет зелёная нить:

Связи нет, отправляйтесь чинить.

 

Ты на лыжах укатишь туда,

Где оборванные провода.

Может, ветер порвал, может, снег

Или, скажем, чужой человек.

 

И на склоне с покатой горы

Ты найдёшь тот проклятый обрыв,

Про который дежурный сказал,

Про который узнал генерал.

 

На столбе, превратившемся в лёд,

Ветер пальцы твои обожжёт,

Будет губы твои леденить -

Не придётся тебе закурить.

 

Но оттуда доложишь ты нам:

Неисправность устранена!

Ты вернёшься к восходу зари.

Закури, дорогой, закури.

 

1957

Здравствуй, осень

 

Снова просеки костром горят.

Здравствуй, осень, милая моя, —

Полустанки и полутона,

Заплутавшие во снах.

В легкой грустности твоих шагов,

В ожидании твоих снегов

Ветром сорванные облака

На моих лежат руках.

Понимаешь ли, — в глаза гляжу,

Понимаешь ли, — такая жуть…

У лесного черного ручья

О любви поют друзья.

В этом свет какой-то заключен.

Я касаюсь до луны плечом,

Я плащом черпаю синеву,

Звезды падают в траву.

Дорогая осень, ты сама

Покажи свои нам закрома,

Золотые сундуки зари

Перед нами отвори.

За опушку спрячь ты облака,

За опушкой погаси закат,

За опушкой, где живет луна,

Бродит девочка — Весна.

Зимний вечер синий

 

Зимний вечер синий

Лес закутал в иней,

Под луною ели

Стали голубей.

Замели снежинки

Все пути-тропинки,

Замели метели

Память о тебе.

Я и сам не знаю,

Рядом с кем шагаю

По путям вечерним,

По глухим ночам.

Лес стоит, как в сказке,

И нехитрой ласки

Хочется, наверно,

И тебе сейчас.

А с тобою в паре

Ходит статный парень,

Отчего же часто

Ты вздыхаешь вновь?

В этот вечер синий

Слишком нежен иней,

Слишком больно гаснет

Старая любовь.

Иркутск

 

А ты говоришь: «Люблю!»

А я говорю: «Не лги!»

Буксирному кораблю

Всю жизнь отдавать долги.

Приставлен мой путь к виску,

Дороги звенит струна

Туда, где встает Иркутск,

По-видимому, спьяна.

 

Ах, как бы теперь легла

Рука на твое плечо!

Земля до того кругла,

Что свидимся мы еще.

По мокрому по песку

Твой след замела волна,

И грустно вздохнул Иркутск,

Наверно-таки, спьяна.

 

А ты говоришь: «Постой!»

А я говорю: «Дела!»

Лечу в черноте пустой,

Как ангел, но без крыла.

И день без тебя — в тоску,

И ночь без тебя больна.

Навстречу летит Иркутск,

Уж точно-таки, спьяна.

Июльские снега

 

Июльские снега - не спутай их с другими.

Июльские снега, Памирское плато...

Приветствую тебя! Твержу твоё я имя,

Но ветры мне трубят типичное не то.

 

А мне твердят одно: ты должен быть, ты должен,

Прозрачным как стекло и твёрдым как наган.

В июле будет зной, а в январе морозы.

А мне пример такой - июльские снега.

 

Всё вроде хорошо, и всё в порядке вроде.

Я там-то всё прошёл, я там-то не солгал.

Привет тебе, привет! Как памятник свободе,

Пылают в синеве июльские снега.

 

1966

* * *

 

Какие слова у дождя? – Никаких.

Он тихо на старую землю ложится,

И вот на земле уж ничто не пылится,

Ничто не болит и не давят долги.

 

Какие слова у меня? – Тишина.

Немая луна всю пустыню заполнит

И так стережёт эту белую полночь,

Что только тобой эта полночь полна.

 

Какие слова у тебя? – Красота.

Ты белое платье по миру проносишь

И запахи ливней в ладонях приносишь,

И льёт на пустыни мои доброта.

 

Какие слова у дорог? – Торжество.

Мы мчимся по ливням, любовь постигая.

И редкие звёзды сквозь тучи мигают,

И капли дрожат на стекле ветровом.

Кострома

 

То ли снег принесло с земли,

То ли дождь, не пойму сама.

И зовут меня корабли:

«Кострома», — кричат, — «Кострома»!

 

Лето мне — что зима для вас,

А зимою — опять зима,

Пляшут волны то твист, то вальс,

«Кострома», — стучат, — «Кострома»!

 

И немало жестоких ран

Оставляют на мне шторма,

Что ни рейс — на обшивке шрам.

«Кострома», держись, «Кострома»!

 

Но и в центре полярных вьюг,

Где, казалось, сойдешь с ума,

Я на север шла и на юг, —

«Кострома», вперед, «Кострома»!

 

Оставляю я след вдали,

Рыбой тяжки мои трюма,

И антенны зовут с земли:

«Кострома» моя, «Кострома»!

 

Привезу я ваших ребят

И два дня отдохну сама,

И товарищи мне трубят:

«Кострома» пришла, «Кострома»!

Курильские острова

 

Замотало нас невозможно,

Закрутило туда-сюда,

Оттоптали в ночи таежной

Забайкальские поезда.

 

А вообще-то все трын-трава, —

Здесь Курильские острова,

Что являют прекрасный вид

Бессердечности и любви.

 

Здесь дымит вулкан Тятя-яма.

Только черти и дураки

Не готовятся постоянно

Каждый час откинуть коньки.

 

Над вошедшим в гавань «японцем»

Пароходов несется крик,

Утро нас угощает солнцем,

Самолетами — материк.

 

Но сюда неизбежно манит

Это буйствие всех стихий,

И отсюда бредут в тумане

Наши песни и наши стихи.

 

Здесь не Рио и не Москва,

Здесь Курильские острова,

Что являют прекрасный вид

Бессердечности и любви.

Мадагаскар

 

Чутко горы спят,

Южный Крест залез на небо,

Спустились вниз в долину облака.

Осторожней, друг, —

Ведь никто из нас здесь не был,

В таинственной стране Мадагаскар.

 

Может стать, что смерть

Ты найдешь за океаном,

Но все же ты от смерти не беги.

Осторожней, друг, —

Даль подернулась туманом,

Сними с плеча свой верный карабин.

 

Ночью труден путь,

На востоке воздух серый,

Но вскоре солнце встанет из-за скал.

Осторожней, друг, —

Тяжелы и метки стрелы

У жителей страны Мадагаскар.

 

Южный Крест погас

В золотом рассветном небе,

Поднялись из долины облака.

Осторожней, друг, —

Ведь никто из нас здесь не был,

В таинственной стране Мадагаскар.

Медаль Сталинграда

 

Медаль Сталинграда, простая медаль.

Бывают и выше, чем эта награда.

Но чем-то особым блестит эта сталь,

Кружочек войны — медаль Сталинграда.

 

Еще предстоит по грязище и льду

Пройти пол-Европы сквозь пули, снаряды.

Но светит уже в сорок третьем году

Победы звезда — медаль Сталинграда.

 

С небес то дожди, то веселый снежок,

И жизнь протекает, представьте, как надо.

Я молча беру этот белый кружок

И молча целую медаль Сталинграда.

 

На пышную зелень травы капли крови упали.

Два цвета сошлись, стала степь мировым перекрестком.

Недаром два цвета великих у этой медали —

Зеленое поле с красною тонкой полоской.

Милая моя

 

Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены,

Тих и печален ручей у янтарной сосны,

Пеплом несмелым подёрнулись угли костра,

Вот и окончилось всё - расставаться пора.

 

  Милая моя,

  Cолнышко лесное,

  Где, в каких краях

  Встретишься со мною?

 

Крылья сложили палатки - их кончен полёт,

Крылья расправил искатель разлук - самолёт,

И потихонечку пятится трап от крыла,

Вот уж действительно пропасть меж нами легла.

 

  Милая моя,

  Cолнышко лесное,

  Где, в каких краях

  Встретишься со мною?

 

Не утешайте меня, мне слова не нужны,

Мне б отыскать тот ручей у янтарной сосны,

Вдруг сквозь туман там краснеет кусочек огня,

Вдруг у огня ожидают, представьте, меня!

 

  Милая моя,

  Cолнышко лесное,

  Где, в каких краях

  Встретишься со мною?

 

Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены,

Тих и печален ручей у янтарной сосны,

Пеплом несмелым подёрнулись угли костра,

Вот и окончилось всё - расставаться пора.

 

  Милая моя,

  Cолнышко лесное,

  Где, в каких краях

  Встретишься со мною?

 

1973

Мне большего не надо...

 

Мне твердят, что скоро ты любовь найдешь

И узнаешь с первого взгляда...

Мне бы только знать, что где-то ты живешь,

И клянусь, мне большего не надо!

 

Сново в синем небе журавли кружат...

Я брожу по краскам листопада.

Мне бы только мельком повидать тебя,

И клянусь, мне большего не надо!

 

Дай мне руку, слово для меня скажи...

Ты моя тревога и награда!

Мне б хотя бы раз прожить с тобой всю жизнь,

И клянусь, мне большего не надо!

Многоголосье

 

О, мой пресветлый отчий край!

О, голоса его и звоны!

В какую высь ни залетай –

Всё над тобой его иконы.

И происходит торжество

В его лесах, в его колосьях.

Мне вечно слышится его

Многоголосье.

 

Какой покой в его лесах,

Как в них черны и влажны реки!

Какие храмы в небесах

Над ним возведены навеки!

И происходит торжество

В его лесах, в его колосьях.

Мне вечно слышится его

Многоголосье.

 

Я – как скрещенье многих дней,

И слышу я в лугах росистых

И голоса моих друзей,

И голоса с небес российских.

И происходит торжество

В его лесах, в его колосьях.

Мне вечно слышится его

Многоголосье, многоголосье.

Москва святая

 

О Москва, Москва святая!

В переулочках кривых

Тополиный пух летает

Вдоль умытых мостовых.

Может, есть красивей страны,

Может, лучше есть житье,

Я настаивать не стану, —

Видно, каждому свое.

 

Я бродил по Заполярью,

Спал в сугробах, жил во льду,

Забредал в такие дали,

Что казалось — пропаду.

На высоких перевалах

В непутевом том краю

Ты мне руку подавала,

Руку сильную свою.

 

О Москва, Москва святая,

Я встречал тебя везде:

В синих просеках Алтая

И в далекой Кулунде.

Ты не просто город где-то,

Ты видна в любой ночи, —

Развезли тебя по свету,

Словно песню, москвичи.

* * *

 

Над киностудией свирепствует зима.

Молчат фанерные орудия в снегу.

Поземка ломится в картонные дома.

Растут сугробы на фальшивом берегу.

 

В ночном буфете пьют артисты теплый чай,

Устав от света, как от жизни старики.

По павильону постановщики стучат,

И строят лестницы, дворцы, материки.

 

И лишь пожарник в новых валенках, топ-топ.

Ночной патруль, суровый взгляд из-под руки:

Не загорелись бы, не вспыхнули бы чтоб

Все эти лестницы, дворцы, материки.

 

Не провалился бы к чертям весь этот мир,

И сто дредноутов не сели бы на мель,

Не спи, пожарник, ты хозяин ста квартир,

И добрый гений свежекрашенных земель.

 

Но ты ведь видишь: часовые-то, топ-топ,

Наган у пояса, ах, если б лишь наган.

Да ты ведь слышишь, как ракетам прямо в лоб

Ревут и стонут озверевшие снега.

 

Ракеты с берега, ракеты с корабля,

По тихим улицам, по сонным площадям,

И нет пожарника, и брошена земля...

Лишь два полковника за шашками сидят.

 

1966

Над рекой рассвет встает

 

Над рекой рассвет встает,

Гаснет звездный хоровод,

И восходит над страной утра вестник.

Наш туристский лагерь встал,

Боевой звучит сигнал,

И, чеканя шаг, несется песня:

 

Пусть дождь нас ожидает на пути,

Пусть немало предстоит еще пройти,

День встает лучистый,

Снова в путь, туристы!

Пусть нам грозят морозы и снега,

Пусть яростно палатку рвет пурга,

Но песня нас зовет

Вперед!

 

Пусть дорога вдаль пылит,

Знает дело замполит,

И туристский лагерь дружен с песней звонкой.

Переправу наведем,

Где олень прошел, пройдем,

Ветру дружбы мы поем вдогонку:

 

Пусть дождь нас ожидает на пути,

Пусть немало предстоит еще пройти,

День встает лучистый,

Снова в путь, туристы!

Пусть нам грозят морозы и снега,

Пусть яростно палатку рвет пурга,

Но песня нас зовет

Вперед!

 

Наши реки широки,

Наши горы высоки,

И спокоен взгляд советского солдата.

Мы за мир, но если вновь

Враг пролить захочет кровь,

Наш туристский штык блеснет булатом!

Не сотвори себе кумира

 

Не сотвори себе кумира

Из невеликих мелочей -

Из обстановки и квартиры,

Из посещения врачей,

Из воскресенья и субботы,

Из размышлений о судьбе.

В конце концов, не в наши годы

Унынье позволять себе.

 

Не сотвори себе кумира,

Ведя житейские бои,

Из неизбежных и унылых

Подсчётов прибылей своих.

И может, ты прошёл полмира

В исканьях счастья своего -

Не сотвори себе кумира

Ни из себя, ни из него.

 

Не сотвори себе кумира

Из памяти своей земли,

Из тех бойцов и командиров,

Что до победы не дошли.

Из истин - выбери простые,

Что не подвластны временам,

И сотвори себе Россию,

Как сотворила нас она!

 

1974

* * *

 

Нет мудрее и прекрасней средства от тревог,

Чем ночная песня шин.

Длинной-длинной серой ниткой стоптанных дорог

Штопаем ранения души.

             Не верь разлукам, старина, их круг –

             Лишь сон, ей-Богу.

             Придут другие времена, мой друг,

             Ты верь в дорогу.

             Нет дороге окончанья, есть зато её итог:

             Дороги трудны, но хуже без дорог.

Словно чья-то сигарета – стоп-сигнал в ночах:

Кто-то тоже держит путь.

Незнакомец, незнакомка, – здравствуй и прощай, –

Можно только фарами мигнуть.

             Не верь разлукам, старина, их круг –

             Лишь сон, ей-Богу.

             Придут другие времена, мой друг,

             Ты верь в дорогу.

             Нет дороге окончанья, есть зато её итог:

             Дороги трудны, но хуже без дорог.

То повиснет над мотором ранняя звезда,

То на стёкла брызнет дождь.

За спиною остаются два твоих следа,

Значит, не бесследно ты живёшь.

             Не верь разлукам, старина, их круг –

             Лишь сон, ей-Богу.

             Придут другие времена, мой друг,

             Ты верь в дорогу.

             Нет дороге окончанья, есть зато её итог:

             Дороги трудны, но хуже без дорог.

В два конца идет дорога, но себе не лги –

Нам в обратный путь нельзя.

Слава Богу, мой дружище, есть у нас враги,

Значит, есть, наверно, и друзья.

             Не верь разлукам, старина, их круг –

             Лишь сон, ей-Богу.

             Придут другие времена, мой друг,

             Ты верь в дорогу.

             Нет дороге окончанья, есть зато её итог:

             Дороги трудны, но хуже без дорог.

* * *

 

О, посмотри, какие облака

Возведены вдоль нашего романа,

Как будто бы минувшие века

Дают нам знак, таинственный и странный.

 

И странное обилие цветов,

И странно, что кафе не закрывают.

И женщины в оранжевых пальто

Бесшумно, как кувшинки, проплывают.

 

О, посмотри хотя бы на себя

В минутном отражении витрины,

Где манекены редкие скорбят

И катятся волнистые машины,

 

Где тонкая колеблется рука

Среди незамечательных прохожих,

Где ты стоишь, похожа на зверька

И на смешного ангела похожа.

 

Прошу тебя, пожалуйста, спаси,

Не брось меня на каменную муку…

Но женщина, ведущая такси,

Находит дом с названием «Разлука».

 

И ты уходишь весело, легко –

Пустеет двор, пустеет мирозданье.

И ласковые днища облаков

Всю ночь стоят над миром в ожиданье.

 

О, посмотри, какие облака

Возведены вдоль нашего романа,

Как будто бы минувшие века

Дают нам знак, таинственный и странный.

Огонь в ночи

 

В простых вещах покой ищи.

Пускай тебе приснится

Окно в ночи, огонь в печи

И милая девица.

 

И чтоб свечою голубой

Плыла бы ночь большая,

Свою судьбу с другой судьбой

В ночи перемешаем.

 

Когда-то радовавший нас

Забудем груз регалий.

Сожжём былые времена,

Как нас они сжигали.

 

И будто пара лебедей,

Друг друга полюбивших,

Простим простивших нас людей,

Простим и непростивших.

 

Вот вам от полночи ключи,

Пускай тебе приснится

Окно в ночи, огонь в печи

И милая девица.

 

1974, Румыния

Одесса

 

И вновь передо мной красавица Одесса,

Волнующий момент свидания пришел.

По случаю сему позвольте приодеться,

Позвольте подойти к вам с трепетной душой.

 

Прошу у вас руки, красавица Одесса,

Позвольте вас обнять по-дружески пока.

Я, правда, вам писал из юности, из детства:

Эпистолярный стиль — не стиль для моряка.

 

А мне все плыть и плыть к тебе, моя Одесса,

Из северных морей стучаться в твой эфир,

И от любви такой мне никуда не деться —

Одна на всю округу, одна на целый мир.

 

Пока еще жива надежда на надежду,

Я помню вас всегда среди зеленых стран,

Пока еще корабль с названьем тихим «Нежность»

Из гавани души не вышел в океан.

Одинокий гитарист

 

Одинокий гитарист

В придорожном ресторане.

Чёрной свечкой кипарис

Между звёздами в окне.

Он играет и поёт,

Сидя будто в чёрной раме,

Море Чёрное за ним

При прожекторной луне.

 

Наш милейший рулевой

На дороге нелюдимой,

Исстрадав без сигарет,

Сделал этот поворот.

Ах, удача, боже мой,

Услыхать в стране родимой

Человеческую речь

В изложеньи нежных нот.

 

Ресторан полупустой.

Две танцующие пары.

Два дружинника сидят,

Обеспечивая мир.

Одинокий гитарист

С добрым Генделем на пару

Поднимают к небесам

Этот маленький трактир.

 

И витает, как дымок,

Христианская идея,

Что когда-то повезёт,

Если вдруг не повезло.

Он играет и поёт,

Всё надеясь и надеясь,

Что когда-нибудь добро

Победит в борьбе со злом.

 

Ах, как трудно будет нам,

Если мы ему поверим.

С этим веком наш роман

Бессердечен и нечист.

Но спасает нас в ночи

От позорного безверья

Колокольчик под дугой -

Одинокий гитарист.

 

1982, Ялта

Осенние дожди

 

Видно, нечего нам больше скрывать,

Всё нам вспомнится на Страшном суде.

Эта ночь легла, как тот перевал,

За которым - исполненье надежд.

Видно, прожитое - прожито зря,

Но не в этом, понимаешь ли, соль.

Видишь, падают дожди октября,

Видишь, старый дом стоит средь лесов.

 

Мы затопим в доме печь, в доме печь,

Мы гитару позовём со стены,

Всё, что было, мы не будем беречь,

Ведь за нами все мосты сожжены,

Все мосты, все перекрёстки дорог,

Все прошёптанные клятвы в ночи.

Каждый предал всё, что мог, всё, что мог, -

Мы немножечко о том помолчим.

 

И слуга войдёт с оплывшей свечой,

Стукнет ставня на ветру, на ветру.

О, как я тебя люблю горячо -

Это годы не сотрут, не сотрут.

Всех друзей мы позовём, позовём,

Мы набьём картошкой старый рюкзак.

Спросят люди: «Что за шум, что за гром?»

Мы ответим: «Просто так, просто так!».

 

Просто нечего нам больше скрывать,

Всё нам вспомнится на Страшном суде.

Эта ночь легла, как тот перевал,

За которым - исполненье надежд.

Видно, прожитое - прожито зря,

Но не в этом, понимаешь ли, соль.

Видишь, падают дожди октября,

Видишь, старый дом стоит средь лесов.

 

1970

Охотный ряд

 

Нажми, водитель, тормоз наконец,

Ты нас тиранил три часа подряд.

Слезайте, граждане, приехали, конец -

Охотный ряд, Охотный ряд!

 

Когда-то здесь горланили купцы,

Москву будила дымная заря,

И над сугробами звенели бубенцы -

Охотный ряд, Охотный ряд!

 

Здесь бродит запад, гидов теребя,

На «Метрополь» колхозники глядят,

Как неохота уезжать мне от тебя,

Охотный ряд, Охотный ряд!

 

Вот дымный берег юности моей,

И гавань встреч, и порт ночных утрат,

Вот перекрёсток ста пятнадцати морей -

Охотный ряд, Охотный ряд!

 

Листает вечер суматоху лиц,

А по асфальту всё машины мчат...

О, сколько нежных встреч таят твои огни,

Охотный ряд, Охотный ряд!

 

Нажми, водитель, тормоз наконец,

Ты нас тиранил три часа подряд.

Слезайте, граждане, приехали, конец -

Охотный ряд, Охотный ряд!

 

1960

Памяти Владимира Высоцкого

 

Пишу тебе, Володя, с Садового Кольца,

Где с неба льют раздробленные воды.

Всё в мире ожидает законного конца,

И только не кончается погода.

А впрочем, бесконечны наветы и враньё,

И те, кому не выдал Бог таланта,

Лишь в этом утверждают присутствие своё,

Пытаясь обкусать ступни гигантам.

 

Да чёрта ли в них проку! О чём-нибудь другом...

«Вот мельница - она уж развалилась...»

На Кудринской недавно такой ударил гром,

Что всё ГАИ тайком перекрестилось.

Всё те же разговоры - почём и что иметь.

Из моды вышли «М» по кличке «Бонни»,

Теперь никто не хочет хотя бы умереть,

Лишь для того, чтоб вышел первый сборник.

 

Мы здесь поодиночке смотрелись в небеса,

Мы скоро соберёмся воедино,

И наши в общем хоре сольются голоса,

И Млечный Путь задует в наши спины.

А где же наши беды? Остались мелюзгой

И слава, и вельможный гнев кого-то...

Откроет печку Гоголь чугунной кочергой,

И свет огня блеснёт в пенсне Фагота...

 

Пока хватает силы смеяться над бедой,

Беспечней мы, чем в праздник эскимосы.

Как говорил однажды датчанин молодой:

Была, мол, не была - а там посмотрим.

Всё так же мир прекрасен, как рыженький пацан,

Всё так же, извини, прекрасны розы.

Привет тебе, Володя, с Садового Кольца,

Где льют дожди, похожие на слёзы.

 

11 июня 1982

Первый снег

 

Всей семьей, конечно, не иначе,

Посреди недели занятой

Мы смотрели вместе передачу

Под таким названьем: «Артлото».

Все в ней дружно пели и плясали,

Словно час нагрянул торжества.

Были очень крупные детали,

Были очень легкие слова.

 

Мы смотрели телевизор,

А за окнами шел снег.

 

А когда погасла наша рама,

Мы рванулись к стеклам: Боже мой! —

Начиналась осенью программа,

А закончилась уже зимой.

Все, конечно, хором загалдели:

Снег лежал, как пуховой платок.

Видно, мы чего-то проглядели,

Проглядев программу «Артлото».

 

На фонарь шел снег и на дорогу,

Был предельно чист он и суров,

Будто шло послание от Бога,

Передача с неземных миров.

Там велись великие беседы,

Подводя неведомый итог,

Там никто, пожалуй, и не ведал

О каком-то нашем «Артлото».

 

Был бы здесь какой-нибудь провидец,

Он сказал бы: «Бросьте ерунду, —

Первый снег нам предстоит увидеть

Календарно в будущем году».

Только будет ли нам та удача?

Будет год ли, будет ли ясней?

Повторят ли снова передачу

Под таким названьем: «Первый снег»?

 

Мы смотрели телевизор,

А за окнами шел снег…

Переделкинский вальс

 

В это утро шёл снег.

Этой осенью шёл он однажды,

Но – растаял… Теперь

Электрички несутся в снегу.

Этой ночью был сон,

Сон, по-моему, вещий и важный.

Мы уходим гулять,

Этот сон вспомнить я не могу.

             А кто-то кружит, кружит над нами

             И требует посадки,

             Но ему-то помогут,

             А нам-то как быть?

             Что забыть, что любить?

             В даль какую бежать без оглядки

             Меж сугробов сомнений

             По льдистой тропинке любви?

Переделкино спит

После скучных субботних веселий

И не знает ещё,

Что настала уж зимняя жизнь.

Мы неспешно идём,

Мы справляем любви новоселье,

И нетоптаный снег

Удивительно кстати лежит.

             А кто-то кружит, кружит над нами

             И требует посадки,

             Но ему-то помогут,

             А нам-то как быть?

             Что забыть, что любить?

             В даль какую бежать без оглядки

             Меж сугробов сомнений

             По льдистой тропинке любви?

Ах, какая зима

Опустилась в то утро на плечи

Золотым куполам,

Под которыми свет мы нашли.

И не гаснет огонь,

И возносятся сосны, как свечи,

И Борис Леонидыч

Как будто бы рядом стоит.

             А кто-то кружит, кружит над нами

             И требует посадки,

             Но ему-то помогут,

             А нам-то как быть?

             Что забыть, что любить?

             В даль какую бежать без оглядки

             Меж сугробов сомнений

             По льдистой тропинке любви?

Песня альпинистов

 

Вот это для мужчин -

Рюкзак и ледоруб,

И нет таких причин,

Чтоб не вступать в игру.

А есть такой закон -

Движение вперёд,

И кто с ним не знаком,

Навряд ли нас поймёт.

 

   Прощайте вы, прощайте,

   Писать не обещайте,

   Но обещайте помнить

   И не гасить костры.

   До послевосхожденья,

   До будущей горы.

 

И нет там ничего -

Ни золота, ни руд.

Там только-то всего,

Что гребень слишком крут.

И слышен сердца стук,

И страшен снегопад,

И очень дорог друг,

И слишком близок ад.

 

Но есть такое там,

И этим путь хорош,

Чего в других местах

Не купишь, не найдёшь:

С утра подъём, с утра,

И до вершины бой.

Отыщешь ты в горах

Победу над собой.

 

1967, Памир, пик Ленина

Песня о России

 

Есть такой в природе час

Вечером глубоким, —

Час, когда затянется

Дымкою земля

И откуда-то придет

Песня издалёка,

Будто стелется туман

По ночным полям.

 

В этой песне — старый дом,

Иней лег на травы,

Мать выходит на крыльцо,

Смотрит за луга.

За лугами все стоит

Клен ты мой кудрявый,

И ложатся на него

Белые снега.

 

До чего ж они милы

Сердцу, песни эти,

Чистым голосом души

Спеты средь полей.

До чего же хорошо

Жить на белом свете,

Со своим народом жить

На своей земле.

 

Здравствуй, встречный человек,

Здравствуй, вечер синий,

Здравствуй, белый самолет,

Мастер синевы.

Я с поклоном говорю:

Здравствуйте, Россия!

Ведь родителям у нас

Говорят на «Вы».

Песня об осени

 

Лето село в зарю,

За сентябрь, за погоду.

Лето пало на юг,

Словно кануло в воду.

От него лишь следы

Для тебя, дорогая,

Фиолетовый дым

В парках листья сжигают.

 

Вороха те легки

Золотых эполетов

И горят, как стихи

Позабытых поэтов.

Бессердечен и юн,

Ветер с севера дует,

То ль сгребает июнь,

То ли август скирдует.

 

Словно два журавля

По весёлому морю,

Словно два косаря

По вечернему полю,

Мы по лету прошли -

Только губы горели,

И над нами неслись,

Словно звёзды, недели.

 

Солнца жёлтый моток -

Лето плыло неярко,

Словно синий платок

Над зеленой байдаркой.

И леса те пусты,

Все пусты, дорогая,

И горят не листы –

Наше лето сжигают.

* * *

 

Поведаю вам таинство одно:

Уж сколько раз на свете исчезали

Империи, религии, регальи

И уходили города на дно,

Но сквозь пожары, бедствия и кровь,

Одну и ту ж свершая пантомиму

И для времён совсем неуязвима,

Шла девочка по имени Любовь.

Идёт Любовь. Звучат её шаги,

Как эхо долгожданного свиданья,

Её шаги волнуют мирозданье,

И между звёзд расходятся круги.

Пред ней равны рабы и господа.

Ей нипочем яд лести или злости.

Когда она хоть раз приходит в гости,

В наш дом приходит счастье навсегда.

Подмосковная

 

Тихим вечером, звёздным вечером

Бродит по лесу листопад.

Елки тянутся к небу свечками,

И в туман уходит тропа.

Над ночной рекой, речкой Истрою,

Нам бродить с тобой допоздна,

Среднерусская, сердцу близкая,

Подмосковная сторона.

 

Шепчут в сумерках обещания

Губы девичьи и глаза…

Нам ли сетовать на скитания,

В сотый раз покинув вокзал?

Вот вагон качнул звёзды низкие,

И бежит, бежит вдоль окна

Среднерусская, сердцу близкая,

Подмосковная сторона.

 

За Звенигород тучи тянутся,

Под Подлипками льют дожди,

В проливных дождях тонут станции,

Ожидая нас впереди.

И пускай гроза где-то рыскает, -

Мне с тобой она не страшна,

Среднерусская, сердцу близкая,

Подмосковная сторона.

 

Где-то плещется море синее,

Мчатся белые поезда,

А на севере тонут в инее

Предрассветные города.

По земле тебя не разыскивать,

Изо всех краев ты видна,

Среднерусская, сердцу близкая,

Подмосковная сторона.

Полярное кольцо

 

Опять приходят непогоды

Через Полярное кольцо.

И криком гонят пароходы

Из памяти твоё лицо.

 

И далеко в краю счастливом

Страна цветов, земля людей.

И льды уходят из залива

Эскадрой белых лебедей.

 

И слушает радист бессменный

И чей-то плач, и чей-то смех.

Всю ночь кружатся над антенной

Последний дождь и первый снег.

 

И нет тебя, и слава Богу,

Что здесь один плыву без сна,

Что эта тяжкая дорога

Тебе никак не суждена.

 

Минуй тебя вся эта нежить,

Будь все печали не твои,

Приди к тебе вся моя нежность

Радиограммой с ЗФИ.

 

И в час полуночный и странный

Не прячь от звёзд свое лицо,

Смотри – на пальце безымянном

Горит Полярное кольцо.

Поминки

 

- Ну вот и поминки за нашим столом.

- Ты знаешь, приятель, давай о другом.

- Давай, если хочешь. Красивый закат.

- Закат то, что надо, красивый закат.

 

- А как на работе? - Нормально пока.

- А правда, как горы, стоят облака?

- Действительно, горы. Как сказочный сон.

- А сколько он падал? - Там метров шестьсот.

 

- А что ты глядишь там? - Картинки гляжу.

- А что ты там шепчешь? - Я песню твержу.

- Ту самую песню? - Какую ж ещё...

  Ту самую песню, про слёзы со щек.

 

- Так как же нам жить? Проклинать ли Кавказ?

  И верить ли в счастье? - Ты знаешь - я пас.

  Лишь сердце прижало кинжалом к скале...

- Так выпьем, пожалуй... - Пожалуй, налей...

 

1965

Помни войну

 

Помни войну! Пусть далёка она и туманна.

Годы идут, командиры уходят в запас.

Помни войну! Это, право же, вовсе не странно:

Помнить всё то, что когда-то касалось всех нас.

 

Гром поездов. Гром лавин на осеннем Кавказе.

Падает снег. Ночью староста пьёт самогон.

Тлеет костёр. Партизаны остались без связи.

Унтер содрал серебро со старинных икон.

 

Помни войну! Стелет простынь нарком в кабинете.

Рота - ура! Коммунисты - идти впереди!

Помни войну! Это мы - ленинградские дети,

Прямо в глаза с фотографий жестоких глядим.

 

Тихо, браток. В печку брошены детские лыжи.

Русский народ роет в белой зиме блиндажи.

Тихо, браток. Подпусти их немного поближе -

Нам-то не жить, но и этим подонкам не жить.

 

Помни войну! Пусть далёка она и туманна.

Годы идут, командиры уходят в запас.

Помни войну! Это, право же, вовсе не странно:

Помнить всё то, что когда-то касалось всех нас.

 

1970

Последний день зимы

 

Последний день зимы нам выдан для сомненья:

Уж так ли хороша грядущая весна?

Уж так ли ни к чему теней переплетенья

На мартовских снегах писали письмена?

 

А что же до меня, не верю я ни зною,

Ни вареву листвы, ни краскам дорогим:

Художница моя рисует белизною,

А чистый белый цвет - он чище всех других.

 

Последний день зимы, невысохший просёлок...

Ведут зиму на казнь, на тёплый эшафот.

Не уподобься им, бессмысленно весёлым, -

Будь тихим мудрецом, всё зная наперёд.

 

Останься сам собой, не путай труд и тщенье,

Бенгальские огни и солнца торжество.

Из общей суеты, из шумного теченья

Не сотвори себе кумира своего.

 

1974

Прикосновение к земле

 

У всех, кто ввысь отправился когда-то,

У всех горевших в плазме кораблей

Есть важный и последний из этапов —

Этап прикосновения к земле,

Где с посохом синеющих дождей

Пройдет сентябрь по цинковой воде,

Где клены наметут свои листки

На мокрую скамейку у реки.

 

Мы постепенно счастье познавали,

Исследуя среди ночных полей

С любимыми на теплом сеновале

Этап прикосновения к земле,

Где с посохом синеющих дождей

Пройдет сентябрь по цинковой воде,

Где клены наметут свои листки

На мокрую скамейку у реки.

 

То женщины казались нам наградой,

То подвиги нам виделись вдали,

И лишь с годами мы познали радость

В кругу обыкновеннейшей земли,

Где с посохом синеющих дождей

Пройдет сентябрь по цинковой воде,

Где клены наметут свои листки

На мокрую скамейку у реки.

 

Когда-нибудь, столь ветреный вначале,

Огонь погаснет в пепельной золе.

Дай Бог тогда нам встретить без печали

Этап прикосновения к земле,

Где с посохом синеющих дождей

Пройдет сентябрь по цинковой воде,

Где клены наметут свои листки

На мокрую скамейку у реки.

 

1981

Притяженье звездного пространства

 

Наверно, мы увидимся не скоро,

Поскольку улетаем далеко.

Наш порт — обыкновеннейшее поле

С сухой травой и с норами сурков.

В том поле, приготовленные к стартам,

Стоят без труб и весел корабли —

Ведь притяженье звездного пространства

Сильнее притяжения Земли.

 

Нам уходить от зелени и снега,

Нам постигать порядок неземной

И каждый шаг, ведущий прямо в небо,

Оплачивать космической ценой.

И не забыты в этом славном братстве

Товарищи, что к цели не дошли,

Но притяженье звездного пространства

Сильнее притяжения Земли.

 

Мы мчимся невеликою звездою

Над звездами вечерних городов,

Мы машем вам из космоса рукою,

Как машут с уходящих поездов.

И на Земле рожденный ветер странствий

Несет все дальше наши корабли —

Ведь притяженье звездного пространства

Сильнее притяжения Земли.

Пустое болтают, что счастье где-то

 

Пустое болтают, что счастье где-то

У синего моря, у дальней горы.

Подошёл к телефону, кинул монету

И со Счастьем - пожалуйста! - говори.

Свободно ли Счастье в шесть часов?

Как смотрит оно на весну, на погоду?

Считает ли нужным до синих носов

Топтать по Петровке снег и воду?

Счастье торопится - надо решать,

Счастье волнуется, часто дыша.

Послушайте, Счастье, в ваших глазах

Такой замечательный свет.

Я вам о многом могу рассказать -

Пойдёмте гулять по Москве.

Закат, обрамлённый лбами домов,

Будет красиво звучать.

Хотите - я вам расскажу про любовь,

Хотите - буду молчать.

А помните - боль расстояний,

Тоски сжималось кольцо,

В бликах полярных сияний

Я видел ваше лицо.

Друзья в справедливом споре

Твердили: наводишь тень -

Это ж магнитное поле

Колеблется в высоте.

Явление очень сложное,

Не так-то легко рассказать.

А я смотрел, заворожённый,

И видел лицо и глаза...  

Ах, Счастье, погода ясная!

Я счастлив, представьте, вновь.

Какая ж она прекрасная,

Московская любовь!

 

1957

Разлука

 

Вот флаг на мачте бьется,

Горит в ночи звезда.

Механик наш смеется

И курит, как всегда.

Смеется, смеется,

А пламя в топке бьется,

И кто-то расстается

С судьбою навсегда.

 

И каждому придется

Измерить этот путь,

Где песня не поется

И негде отдохнуть.

Придется, придется,

А сердце к сердцу рвется,

И флаг на мачте бьется —

Тяжелый долгий путь.

 

Но кто-то вновь вернется,

Полсвета исходив,

Волна на берег рвется

Припасть к его груди.

На берег, на берег,

В который свято верят,

Который, как надежда,

Синеет впереди.

 

Разлука, разлука,

Дрожит в окне звезда.

Разлука, разлука,

Ночные поезда.

Репортаж о ракетчиках

 

Тонкой стрункой висит паутинка,

И от солнца смычок косой.

Мы с майором идём по тропинке

В пасторальнейшем из лесов.

Всё меняется в волнах рассвета,

Всё у времени на крыле…

Неподвижно стоят лишь ракеты

На вращающейся земле.

 

Шутки в сторону – дверь распахнулась,

Глубина молчит бирюзой,

И из пропасти впрямь пахнуло

Небывалой ещё грозой.

Машинально достал папиросу.

«Не положено». – «Виноват!»

Мне б как раз задавать вопросы,

Ну а я не найду слова.

 

Перед мощью стою такою,

Что в глаза никогда не видал,

И стараюсь казаться спокойным,

И гляжу на этот металл.

Что бы сделали с нашей планетой

И особенно с нашей страной,

Если б не было этой ракеты,

И не только её одной.

 

И майор задумался что-то,

Смотрит мимо в своё, в своё…

Может, вспомнил он ту пехоту,

С кем прошёл через дым боёв,

Как в прицелах «сорокапяток»

Танки шли посреди жнивья,

Как стояли насмерть ребята

Возле города Верея.

 

Наверху, над толщей бетона,

Происходит всё тот же день,

Провода поют монотонно,

Солнце прыгает по воде.

И красиво, очень красиво

Над землёй стоит высота.

Я майору сказал: «Спасибо!»

Просто так сказал, просто так.

 

И запрыгала вновь машина,

Колесом попав в колею.

У майора два чудных сына

Строят планер – носы в клею.

Ах как рады мальчишки лету –

Рыба в речке, картошка в золе…

Неподвижно стоят ракеты

На вращающейся земле.

 

1968

Репортаж с трассы Хорог - Ош

 

Дорог на свете много, но выше не найдешь

От города Хорога в далекий город Ош.

По кручам каменистым смотри не оборвись!

Машины-альпинисты карабкаются ввысь.

 

Бензин имей, во-первых, резиной дорожи,

И главный козырь - нервы, смотри не растранжирь.

Держи баранку строго - иначе не пройдешь

От города Хорога в далекий город Ош.

 

И скуку не приемля, кричу я на пути:

Остановите землю, я здесь хочу сойти!»

Но прыгает дорога, трясет машину дрожь

От города Хорога в далекий город Ош.

 

И мерзли мы, бывало, и ветер нас сгибал,

И много перевалов дарила нам судьба.

Ну что ж, приятель, трогай! Костер наш был хорош.

В Хорог твоя дорога, а наша в город Ош.

 

1965

Родные края

 

Из разлук, из дорог, из краев отдалённых

Каждый день вижу я странный дом у реки,

Занавеску в окне между веток зелёных -

Там мои дорогие живут старики.

 

И в дождях и в пурге я шагаю упрямо,

По другим адресам писем слать не хочу,

А на солнце с крыльца смотрит старая мама -

Кто идёт там тропинкой? Не я ли иду?

 

Я приду, я приду, все дела я заброшу

И увижу тогда то, что видел во сне:

Кто-то молча стоит у калитки заросшей,

Кто-то там приоткрыл занавеску в окне.

 

Мы ушли далеко, слышен гул перекличек -

Мы сквозь космос летим голубою звездой.

Но у русских людей есть старинный обычай

Возвращаться из странствий в родное гнездо.

Россия

 

Любовь моя, Россия,

Люблю, пока живу,

Дожди твои косые,

Полян твоих траву,

Дорог твоих скитанья,

Лихих твоих ребят.

И нету оправданья

Не любящим тебя.

 

Любовь моя, Россия,

Ты с каждым днём сильней.

Тебя в груди носили

Солдаты на войне,

Шинелью укрывали

И на руках несли,

От пуль оберегали,

От горя сберегли.

 

Любовь моя, Россия,

Немало над тобой

Невзгоды моросили

Осеннею порой.

Но ты за далью синей

Звездой надежд живёшь,

Любовь моя, Россия,

Спасение моё!

 

1960

Сад надежд

 

Тайна моя, мой единственный клад,

Молча вхожу я в свой маленький сад.

Там не тюльпаны, не вишни в цвету

Там – наши надежды.

 

Я святые слова, как цветы собираю.

Только, Боже, кому их отдать?

Чей костер там в тумане мигает?

Уж не твой ли, моя дорогая,

Не меня ли ты вышла встречать?

 

Я надежды свои на тебя возлагаю.

Встретится мне только раз, только раз.

Дни проходят, моя дорогая,

Словно дым над сырыми лугами,

И летят, и летят мимо нас.

 

Грозы и бури, мороз, снегопад

Мяли надежды, губили мой сад –

Но воскресал он во все времена:   

В этом саду всё весна да весна.

 

Как я долго иду, суету раздвигая,

Как боюсь я не встретить зарю…

Подожди у огня, дорогая,

Я тебе свою жизнь предлагаю.

Я тебя, понимаешь, люблю.

Серёга Санин

 

С моим Серёгой мы шагаем по Петровке,

По самой бровке, по самой бровке.

Жуём мороженое мы без остановки -

В тайге мороженого нам не подают.

 

  То взлёт, то посадка,

  То снег, то дожди,

  Сырая палатка,

  И писем не жди.

  Идёт молчаливо

  В распадок рассвет.

  Уходишь - счастливо!

  Приходишь - привет!

 

Идёт на взлёт по полосе мой друг Серёга,

Мой друг Серёга, Серёга Санин.

Серёге Санину легко под небесами,

Другого парня в пекло не пошлют.

 

  То взлёт, то посадка,

  То снег, то дожди,

  Сырая палатка,

  И писем не жди.

  Идёт молчаливо

  В распадок рассвет.

  Уходишь - счастливо!

  Приходишь - привет!

 

Два дня искали мы в тайге капот и крылья,

Два дня искали мы Серёгу.

А он чуть-чуть не долетел, совсем немного

Не дотянул он до посадочных огней.

 

  То взлёт, то посадка,

  То снег, то дожди,

  Сырая палатка,

  И писем не жди.

  Идёт молчаливо

  В распадок рассвет.

  Уходишь - счастливо!

  Приходишь - привет!

 

1965

Синие горы

 

Я помню тот край окрылённый,

Там горы весёлой толпой

Сходились у речки зелёной,

Как будто бы на водопой.

Я помню Баксана просторы,

Долины в снегу золотом,

Ой горы, вы синие горы,

Вершины, покрытые льдом.

 

Здесь часто с тоской небывалой

Я думал, мечтал о тебе,

Туманы ползли с перевалов

Навстречу неясной судьбе.

Звенели гитар переборы,

И слушали их под окном

Ой горы, ой синие горы,

Вершины, покрытые льдом.

 

Пусть речка шумит на закатах

И плещет зелёной волной.

Уходишь ты вечно куда-то,

А горы повсюду со мной.

Тебя я увижу не скоро,

Но твёрдо уверен в одном:

Полюбишь ты синие горы,

Вершины, покрытые льдом.

 

1956

Солнце дрожит в воде

 

Солнце дрожит в воде,

Вечер уходит вдаль.

Вот уж который день

Я прихожу сюда -

Слышать, как ты поёшь,

Видеть, как ты плывёшь.

Парус крылом взмахнёт,

Сердце на миг замрёт.

 

Но вот пришла зима,

Речка белым-бела,

Свёрнуты паруса,

Хмурятся небеса.

Снег и печаль кругом

Кружатся в ноябре,

И не махнёт крылом

Парусник на заре.

 

Вот и любовь прошла,

Речка белым-бела,

Свёрнуты паруса,

Хмурятся небеса.

Снег и печаль кругом

Кружатся в ноябре,

И не махнёт крылом

Парусник на заре.

 

1960

Спасибо, солдат

 

Я тебя узнаю

Среди многих и многих прохожих:

Ты идешь по земле,

Словно старый ее часовой.

Поклонюсь я тебе:

Ничего нет на свете дороже,

Чем победа твоя,

Чем твой подвиг в войне мировой.

 

Ах, какие орлы

На парадах идут пред тобою

И знамена несут,

И печатают весело шаг.

И некстати совсем

Вдруг слеза набегает порою,

Что-то щиплет глаза —

Может, ветер, а может, табак.

 

Где гремели бои,

Там идут пионерские тропы,

Где горела земля —

Дым картошки, костер средь полей.

У тебя за спиной

Половина великой Европы,

Перекопанная

Той саперной лопаткой твоей.

 

Спасибо, солдат,

За живых на земле,

За свет городов,

За цветенье полей,

За дедов седых

И за наших ребят.

Я сердцем своим говорю —

Спасибо, солдат!

* * *

 

В. Самойловичу

 

Спокойно, дружище, спокойно!

У нас ещё всё впереди.

Пусть шпилем ночной колокольни

Беда ковыряет в груди –

 

Не путай конец и кончину:

Рассветы, как прежде, трубят.

Кручина твоя – не причина,

А только ступень для тебя.

 

По этим истёртым ступеням,

По горю, разлукам, слезам

Идём, схоронив нетерпенье

В промытых ветрами глазах.

Виденья видали ночные

У паперти северных гор,

Качали мы звёзды лесные

На чёрных глазищах озер.

Спокойно, дружище, спокойно!

И пить нам, и весело петь.

Ещё в предстоящие войны

Тебе предстоит уцелеть.

Уже и рассветы проснулись,

Что к жизни тебя возвратят,

Уже изготовлены пули,

Что мимо тебя просвистят.

Старый Арбат

 

Вечером поздним слышно далёко,

Город большой притих.

Вдруг донесётся из чьих-то окон

Старый простой мотив.

Чувство такое в сердце воскреснет,

Что и постичь нельзя…

Так у Москвы есть старая песня -

Это Арбат, друзья.

             Среди хороших новых друзей,

             Среди высоких новых огней -

             Нет, не забыть мне той, дорогой моей

             Дороги детства.

             Ты мой любимый старый Арбат,

             Неповторимый старый Арбат,

             Всегда за мной ветры твои летят.

Вот прохожу я ночью бессонной

Мимо имён и дат,

Мимо мелодий, мимо влюблённых -

Их повенчал Арбат.

Здесь будто время бьётся о камни

И за собой влечёт,

И в этой речке малою каплей

Сердце моё течёт.

             Среди хороших новых друзей,

             Среди высоких новых огней -

             Нет, не забыть мне той, дорогой моей

             Дороги детства.

             Ты мой любимый старый Арбат,

             Неповторимый старый Арбат,

             Всегда за мной ветры твои летят.

Знает едва ли улица эта,

Ставшая мне судьбой,

Что, уезжая к дальним рассветам,

Брал я её с собой.

Сквозь расстоянья синей рекою

Вдаль мой Арбат спешит,

Перебирая доброй рукою

Струны моей души.

             Среди хороших новых друзей,

             Среди высоких новых огней –

             Нет, не забыть мне той, дорогой моей

             Дороги детства.

             Ты мой любимый старый Арбат,

             Неповторимый старый Арбат,

             Всегда за мной ветры твои летят.

Тихоокеанская звезда

 

Вы теперь к разлукам привыкайте,

К пуританству телеграфных строк.

Вы теперь, пожалуйста, на карте

Отыщите порт Владивосток.

Там, оставив берег за кормою,

В море отправляются суда.

Тихо там восходит надо мною

Тихоокеанская звезда.

 

Вы теперь, пожалуйста, простите

Все ошибки сухопутных дней.

Вы теперь, пожалуйста, любите

Нас и посильней, и поверней.

Вы в комод другие звёзды спрячьте,

Чтобы вам виднелась иногда

Тихо восходящая над мачтой

Тихоокеанская звезда.

 

На перрон приморского вокзала

Мы придём, когда наступит срок.

Поезда отсюда – лишь на запад,

Пароходы – только на восток.

В жизни может многое случиться,

Но теперь сквозь все мои года

Тихо будет надо мной светиться

Тихоокеанская звезда.

Тост за Женьку

 

– Так выпьем, ребята, за Женьку!

За Женечку пить хорошо!

Вы помните, сколько сражений

Я с именем Женьки прошёл.

И падали годы на шпалы,

И ветры неслись, шелестя...

О, сколько любимых пропало

По тем непутёвым путям!

 

И в грохоте самосожженья

Забыли мы их навсегда.

Но Женя... Вы помните? Женя...

Я с ней приходил ведь сюда –

Тогда, в девятнадцатом веке...

Да вспомните вы, чёрт возьми!

Мне дом представляется некий –

В Воронеже или в Перми.

 

То утро вставало неброско,

Лишь отсветы на полу,

«Голландкою» пахло и воском,

И шторой, примёрзшей к стеклу.

А мы будто только с охоты.

Я помню такой кабинет...

И пили мы мерзкое что-то,

Похожее на «Каберне».

 

Но всё же напились порядком,

И каждый из нас толковал:

«Ах, ах, молодая дворянка,

Всю жизнь я такую искал...»

Ну, вспомнили? То-то. И верно,

Ни разу с тех пор не встречал

Я женщины более верных

И более чистых начал.

 

Не помню ничьих я объятий,

Ни губ я не помню, ни рук...

– Так где ж твоя Женька, приятель?

Сюда её, в дружеский круг!

– Да где-то гуляет отважно,

На пляже каком-то лежит...

Но это неважно, неважно:

Я крикну – она прибежит.

 

– Ну что, гражданин, ты остался

Один. Закрывать нам пора!

– А он заплатил? – Рассчитался.

Намерен сидеть до утра?

– Да нет.

                     По привычке нахмурясь,

Я вышел из прошлого прочь...

Гостиница «Арктика», Мурманск.

Глухая полярная ночь.

 

1965

Три звезды

 

Вновь — дорога, и путь, мне обещанный,

Самолет намотает на винт,

И разлука, упрямая женщина,

Вновь назначит проверку любви.

 

Три звезды мне даны, сердцу сказаны,

И без каждой на небе — изъян.

А в судьбе моей звезды те названы:

Дело жизни, любовь и друзья!

 

То крутыми шагаю отрогами,

То снега предо мною, то льды,

Но не гаснут над всеми дорогами

Три моих путеводных звезды!

 

Снова ждут нас свиданья и проводы,

Легких дней я тебе не сулю,

Но позволь мне без всякого повода

Вновь сказать, что тебя я люблю!

 

Пусть новые дни стоят у порога,

Пусть надежды сбываются вновь,

Пусть новою будет наша дорога,

Пусть будет старой наша любовь.

Три сосны

 

Посв. А. Шредерсу

 

Ах, какая пропажа - пропала зима!

Но не гнаться ж за нею на север?

Умирают снега, воды сходят с ума,

И апрель свои песни посеял.

Ну да что до меня - это мне не дано:

Не дари мне ни осень, ни лето,

Подари мне февраль - три сосны под окном

И закат, задуваемый ветром.

 

Полоса по лесам золотая легла,

Ветер в двери скребёт, как бродяга,

Я тихонечко сяду у края стола,

Никому ни в надежду, ни в тягость.

Все глядят на тебя - я гляжу на одно:

Как вдали проплывает корветом

Мой весёлый февраль - три сосны под окном

И закат, задуваемый ветром.

 

Ах, как мало я сделал на этой земле:

Не крещён, не учён, не натружен,

Не похож на грозу, не подобен скале,

Только детям да матери нужен.

Ну да что же вы всё про кино, про кино -

Жизнь не кончена, песня не спета:

Вот вам, братцы, февраль - три сосны под окном

И закат, задуваемый ветром.

 

Поклянусь хоть на библии, хоть на кресте,

Что родился не за пустяками:

То ль писать мне Христа на суровом холсте,

То ль волшебный разыскивать камень.

Дорогие мои, не виновно вино,

На огонь не наложено вето,

А виновен февраль - три сосны под окном

И закат, задуваемый ветром.

 

Ты глядишь на меня, будто ищешь чего,

Ты хватаешь за слово любое,

Словно хочешь найти средь пути моего

То, что ты называешь любовью.

Но в душе это дело заметено,

Словно крик по ночи - безответно,

Там бушует февраль, три сосны под окном

И закат, задуваемый ветром.

 

1972

Трудно здесь без перепоя

 

Трудно здесь без перепоя

Среди ветров и жары,

Где питаются тобою

Людоеды-комары.

Мы живём в палатках серых,

Дуют ветры за стеной...

Ни перин, ни шифоньеров -

Мама, я хочу домой!

 

Дома всё же лучше как-то,

Ну а здесь всё не по мне:

Залезай с утра на трактор

И трясись по целине,

Бегай к речке постоянно

По жаре на водопой.

Ни ситро, ни каши манной -

Мама, я хочу домой!

 

Ну хотя бы где-то рядом

Был в степи Центральный парк -

До чего же мне, ребята,

Надоело жить вот так!

Телеграмма уж готова,

Ни одной в ней запятой,

В ней всего четыре слова:

«Мама я хочу домой!»

 

1962

Ты у меня одна

 

Ты у меня одна,

Словно в ночи луна,

Словно в году весна,

Словно в степи сосна.

Нету другой такой

Ни за какой рекой,

Ни за туманами,

Дальними странами.

 

В инее провода,

В сумерках города.

Вот и взошла звезда,

Чтобы светить всегда,

Чтобы гореть в метель,

Чтобы стелить постель,

Чтобы качать всю ночь

У колыбели дочь.

 

Вот поворот какой

Делается с рекой.

Можешь отнять покой,

Можешь махнуть рукой,

Можешь отдать долги,

Можешь любить других,

Можешь совсем уйти,

Только свети, свети!

 

1964

Улетаем

 

Листьев маленький остаток

Осень поздняя кружила.

Вот он, странный полустанок

Для воздушных пассажиров.

Слабый ветер ностальгии

На ресницах наших тает.

До свиданья, дорогие, –

Улетаем, улетаем.

 

Мы в надежде и в тревоге

Ждем в дороге перемены,

Ожидая, что дороги

Заврачуют боль измены.

В голубой косынке неба

Белым крестиком мы таем…

От того, кто был и не был,

Улетаем, улетаем.

 

Нам бы встать да оглянуться,

Оглядеться б, но задаром

Мы всё крутимся, как блюдца

Неприкаянных радаров.

Ах, какая осень лисья!

Ах, какая синь густая!

Наши судьбы – словно листья,

Улетаем, улетаем.

 

Ну так где ж он, чёрт крылатый

На крылатом крокодиле?

Ах, какими мы, ребята,

Невезучими родились!

Может, снег на наши лица

Вдруг падёт да не растает…

Постараемся присниться,

Улетаем, улетаем.

Ходики

 

Когда в мой дом любимая вошла,

В нём книги лишь в углу лежали валом.

Любимая сказала: «Это мало.

Нам нужен дом». Любовь у нас была.

И мы пошли со старым рюкзаком,

Чтоб совершить покупки коренные.

И мы купили ходики стенные,

И чайник мы купили со свистком.

             Ах, лучше нет огня, который не потухнет,

             И лучше дома нет, чем собственный твой дом,

             Где ходики стучат старательно на кухне,

             Где милая моя и чайник со свистком.

Потом пришли иные рубежи,

Мы обрастали разными вещами,

Которые украсить обещали

И без того украшенную жизнь.

Снега летели, письмами шурша,

Ложились письма на мои палатки,

Что дома, слава Богу, всё в порядке,

Лишь ходики немножечко спешат.

             Ах, лучше нет огня, который не потухнет,

             И лучше дома нет, чем собственный твой дом,

             Где ходики стучат старательно на кухне,

             Где милая моя и чайник со свистком.

С любимой мы прожили сотню лет,

Да что я говорю – прожили двести,

И показалось мне, что в новом месте

Горит поярче предвечерний свет

И говорятся тихие слова,

Которые не сказывались, право,

Поэтому, не мудрствуя лукаво,

Пора спешить туда, где синева.

С тех пор я много берегов сменил.

В своей стране и в отдалённых странах

Я вспоминал с навязчивостью странной,

Как часто эти ходики чинил.

Под ними чай другой мужчина пьёт,

И те часы ни в чём не виноваты,

Они всего единожды женаты,

Но, как хозяин их, спешат вперёд.

              Ах, лучше нет огня, который не потухнет,

             И лучше дома нет, чем собственный твой дом,

             Где ходики стучат старательно на кухне,

             Где милая моя и чайник со свистком.

Цена жизни

 

«Товарищ генерал, вот добровольцы –

Двадцать два гвардейца и их командир

Построены по вашему...» – «Отставить, вольно!

Значит, вы, ребята, пойдёте впереди.

Все сдали документы и сдали медали.

К бою готовы, можно сказать...

Видали укрепленья?» – «В бинокль видали». –

«Без моста, ребята, нам город не взять».

 

Этот город называется Полоцк,

Он войною на две части расколот,

Он расколот на две части рекою,

Полной тихого лесного покоя.

Словно старец, он велик и спокоен,

Со своих на мир глядит колоколен,

К лесу узкие поля убегают –

Белорусская земля дорогая.

 

«Задача такова: в город ворваться,

Мост захватить и от взрыва спасти.

Моста не отдавать, держаться, держаться

До подхода наших танковых сил.

А мы-то поспешим, мы выйдем на взгорье,

Прикроем артиллерией смелый десант.

Как ваша фамилия?» — «Лейтенант Григорьев!»

«Успеха вам, товарищ старший лейтенант!»

 

Беги вперёд, беги, стальная пехота –

Двадцать два гвардейца и их командир.

Драконовским огнём ревут пулемёты,

Охрана в укрепленьях предмостных сидит.

Да нет, она бежит! В рассветном тумане

Грохочут по настилу её сапоги,

И мост теперь уж наш! Гвардейцы, вниманье:

С двух сторон враги, с двух сторон враги!

 

Четырнадцать атак лавой тугою

Бились об этот малый десант.

Спасибо вам за всё, товарищ Григорьев –

Командир десанта, старший лейтенант.

Вот берег и река, грохотом полны,

И мост под танками тихо дрожит...

Товарищ генерал, приказ ваш исполнен,

Да некому об этом вам доложить.

 

31 января 1973

Человек

 

Как хорошо,

Что земля большая.

Дождик прошел,

В небе синь густая.

Пролетел самолет,

Белый след оставил.

Нам бы тоже в полет

За своей мечтой.

 

Как хорошо

Жить на белом свете

Так, чтоб нашел

Паруса твой ветер.

Человек как стишок:

Может стать поэмой.

До чего ж хорошо

Человеком быть!

 

Как хорошо

Быть зимой и летом,

Как хорошо

Быть зарей над лесом,

Быть рекой небольшой,

Быть большой землею.

До чего ж хорошо

Человеком быть!

 

В путь нам пора, —

Побывать бы всюду

И у костра

Вдруг поверить в чудо,

Переплыть сотни рек,

Сочинить сто песен…

Вот идет человек

По своей земле.

Черная вершина мерзлой ели...

 

Черная вершина мерзлой ели

Над вечерней синевой лугов.

Свернуты декабрьские метели

В серые перины облаков.

 

Вот плетень, скосившийся убого,

Огонек, как видно у костра.

Санная скрипучая дорога

Не спеша спускается с бугра.

 

На бугре в снегу стоят осины.

Родина! Ты слышишь ли меня?

Выплывает вечер темно-синий

Из небес старинного литья.

 

1953

Что скажу я тебе - ты не слушай

 

Что скажу я тебе - ты не слушай,

Я ведь так, несерьёзно скажу.

Просто я свою бедную душу

На ладони твои положу.

 

Сдвинем чаши, забудем итоги.

Что-то всё-таки было не зря,

Коль стою я у края дороги,

Растеряв все свои козыря.

 

Ах, зачем там в ночи запрягают

Не пригодных к погоне коней?

Это ж годы мои убегают

Стаей птиц по багряной луне.

 

Всю неделю стучали морозы

По окошку рукой костяной,

И копили печали берёзы,

Чтобы вдоволь поплакать весной.

 

Ни стихам не поверив, ни прозе,

Мы молчим, ничего не сказав,

Вот на этом жестоком морозе

Доверяя лишь только глазам.

 

1979