Юрий
Влодов

* * *

Всё больше морщинок на старой Луне,

Эпохи спешат, семеня…

Подайте, подайте беспутному мне! –

Во имя святого меня!..

Гнилую картошку пекут на золе

Бродячие ангел и бес…

Подайте, подайте беспутной земле

Во имя святейших небес!..

* * *

«Поэт! – поведай свой секрет!»

«Секрет мой – в пачке сигарет!»

«А твой секрет, о плотник, в чём?»

«В хорошей чарке с первачом!»

* * *

Гуляло летом по европам…

Там пастернаком и укропом

Пропахли городки.

И фрау – пышные, как лето,

В субботу шли на «Риголетто»,

Взбивая парики.

И натянув тугие гольфы,

Жестяно лаяли адольфы,

Выкатывая грудь!

И присягая кружкой пива,

Густого, злого, как крапива,

Не морщились ничуть.

Шипели праздничные фарши…

В Берлине взвизгивали марши! –

Вибрировал эфир.

И Сталин грыз мундштук устало,

И дабы робость не пристала

Грузинский пил чефир…

В Москве гулящие матросы

Швыряли лихо папиросы

На танцевальный круг!

Послы садились в лимузины,

Стоял горячий дух резины…

Но я родился вдруг!…

Всё это было…было…было…

Ты, мама, всё в земле забыла:

Шекспир, мечты, семья…

На довоенном фото – в раме,

Худрук цветы подносит маме!..

Но тут родился я!

* * *

Война распяла детство.

Оставила наследство:

Сухую ёмкость фраз,

Почти звериный глаз,

Сверхбдительный рассудок,

Отравленный желудок,

Горячий камень сердца

И дух единоверца…

И нет моей вины,

Что я – поэт войны!

* * *

Танки шли по Руси, придыхая…

Танки шли на восток по прямой…

И кричала дошкольница Хая:

«Мамка! Тракторы! Ой!..»

Подгорала земля, что коврига.

На подовом калёном листе,

И крестился пропойный расстрига:

«Иисусе Христе!..»

Круглосуточно вякали стёкла,

Крались танки в туманах Руси…

И вздыхала двужильная Фёкла:

«Сын родимый, спаси!»

А сыночек – румяный лицом,

В обороне залёг с ружьецом,

И клубился над ним, молодым,

Трубок маршальских вдумчивый дым.

Жуков

В паучьих руинах Берлина

Гармоника душеньку пьёт.

И снайпер Василий Калина

Чечётку нахраписто бьёт.

Суворовский марш барабанный

Крошит мировую зарю!

И ветер – портяночный, банный –

Щекочет Европе ноздрю…

Средь танковых лязгов и гуков,

С российской натугой в лице

Нафабренный, выбритый Жуков

На белом идёт жеребце!

При маршальском чине убогом –

Он прост, как любой генерал.

Он чист перед Господом Богом.

Он сам, как Всевышний, карал….

В нём – дух гулевого боярства,

Истории тучная стать!

Он волен создать государства –

И каменным идолом стать.

А куцый вертлявый союзник

Коль смаху – по-русски – прижать,

Подтянет казённый подгузник,

Чтоб легче к Ла-Маншу бежать!..

И тот, в окружении башен,

В своём допотопном Кремле,

Не так уж всесилен и страшен

На этой победной золе!..

В паучьих руинах Берлина,

Поскольку – такой тарарам,

Хватила душа славянина

Солдатских бездонных сто грамм!

Хмелеет в припадке величья,

От славы – глухой и немой.

И шея – лиловая, бычья –

Надрезана белой каймой…

В гранитные латы – его бы,

Чтоб в камне остыл, пообвык.

Хмельной похититель Европы! –

Славянский распаренный бык!

* * *

В русском сердце – терпенья на долгие годы,

И тепла, что идёт от родимой земли.

В русском сердце живут племена и народы,

В нём Европа и Азия место нашли.

В русском сердце – спокойный, размеренный климат,

Не уловишь подчас поворота к зиме…

А кого это щедрое сердце не примет,

Тот действительно лишний на русской земле.

* * *

Голодаю душой и карманом,

И желудок, понятно, пустой.

Разразиться бы толстым романом,

Как какой-нибудь пятый Толстой!

Закатиться б с жокеем в усадьбу!

Поразмять лошадиную рать!..

А потом на крестьянскую свадьбу

По-отечески томно взирать…

Притулиться б к разлапистой деве,

Что на барщину ходит полоть,

Как Адам новоявленной Еве,

Подарить ей костлявую плоть…

Только я – не эстет и не барин,

И далёк от подобных идей,

Я – невзрачный московский хазарин,

Если проще сказать – иудей.

За ночь высохли зимние боты,

Старый зонт растопырен, как щит…

Ровно час до любимой работы…

Чу! Будильник под сердцем трещит!..

* * *

Всё гениальное просто:

Голуби, стены Кремля...

Небо – высокого роста,

Низкого роста земля.

Вспомните Роберта Фроста:

Фермер, крестьянский атлант!..

Всё гениальное просто.

Сложным бывает талант.

* * *

Я думаю, Исус писал стихи –

Плёл сети из волшебной чепухи…

А жизнь Христа – была душа поэта…

Иначе – как?! – откуда бы всё это?!..

В кругу слепых болезненных племён

Он, как слепец, питал себя обманом…

И не был ли Иуда графоманом,

Не узнанным Сальери тех времён?!

* * *

Есть версия, о том, что у Пилата

Была ума казённая палата.

Пилату доложили: «Ученик

Учителя запродал». Тот сказал:

«Ученика повесить, как собаку!»

И уходя добавил: «Я – солдат».

И много лет протяжно пахнет псиной

То дерево, что мы зовём осиной.

* * *

Дождичка Божья манна

Благостна и туманна…

Падает на лесок

Жизни чистейший сок.

В дымке речных излук

Солнцем курится луг.

Кто там белеет, кто там,

Льнёт к серебристым сотам…

По полю прямиком

Бог идёт босиком.

Загадка

Покамест паства мозги ломала,

Пришёл банальный ответ от Бога:

«Кто хочет много – получит мало!

Кто хочет мало – получит много!»

А Дьявол пыхнул срамно и ало,

В проёме ночи возник двурого:

«Кто хочет мало – получит мало!

Кто хочет много – получит много!»

Переделкино

Лесная чаща без приметы.

Вот этой ломаной тропой,

Как сохачи на водопой,

На полустанок шли поэты.

Хрустел звериный шаг скупой,

И были в сумерках заметны

На лбах морщины, как заметы,

Лосиных глаз распах слепой…

Пичуги били из кювета…

Плыла медлительная Лета

Река, невидная собой…

И клокотали до рассвета

Колокола лесного лета –

Зелёной Родины прибой…

* * *

Под чугунным небосводом,

Над крестьянским Чёрным бродом,

Где болотом пахнет муть,

Где ночами лезет жуть,

Над безвинной русской кровью,

Над захарканной любовью

Пушкин плачет у ольхи:

Жизни нет, а что – стихи?!..

* * *

И душу, и тело недугом свело,

Лицо уподобилось роже!

И стало в глазах от страданий светло,

И крикнул несчастный: «О Боже!..»

Но грохот сорвался в немереной мгле,

И эхо взревело сиреной!..

«Хо-хо!..» – пронеслось по родимой земле…

«Ха-ха!» – понеслось по Вселенной…

* * *

Жандарм сыграл сквозную роль.

Позорно струсила газета.

Смолчал запрошенный король.

Все отвернулись от поэта…

Храпит поэт!.. Житуха – во!..

Над ним хоров небесных спевка…

А кормит гения того

Одна лишь уличная девка…

* * *

Брёл оборванец по земле

В кругу семи ветров,

Он смачно грелся на золе

Притоптанных костров.

Любил он, глядя на дымок,

Ладоши потирать,

И ничего уже не мог

Он больше потерять.

Господь и царь – из сердца вон…

Любимых – чёрт побрал!..

И над золой склонялся он,

И, как дитя, смеялся он,

Ладоши потирал…

* * *

Был послушным послужником

Шёл по жизни за посохом.

Стал мятежным ослушником

Восхитительным ослухом!..

Ждёт смутьяна-художника

Путь нежданный, нечаянный…

И зовёт его Боженька

Сам такой же отчаянный!..

* * *

В зерцало степного колодца

Проникну, как в детские сны…

Я – пасынок русого солнца

И пасынок рыжей луны…

Я – Боженька, гость, полукровка,

Не ведаю сам, кто таков…

Как некая Божья коровка

Всползаю по стеблю веков…

* * *

Задышало поле мглою,

Заходила хмарь,

Будто кто прикрыл полою

Золотой фонарь…

Средь равнины быстротечной

Глух и нем стою,

Будто кто закрыл навечно

Родину мою.

Где любовь моя и сила? –

Райские деньки?..

Мгла ночная загасила

Сердца угольки…

* * *

Талант, по сути, толст.

А гений – тощ, как щепка.

Неважно, что там: холст,

Поэма, фуга, лепка.

Судьба, как дышло в бок,

Что дали, то и схавал…

Талант по духу – Бог,

А гений – сущий дьявол!

* * *

Когда всосала водяная яма

Весь белый свет, все тяготы его,

Последний ангел захлебнулся: «Ма-ма!..»

Последний демон задохнулся: «Ма-ма!..»

И – на земле не стало никого…

И только лучик нынешней звезды

Коснулся той – ниспосланной – воды…