Зоя
Журбенко

Былинное

*

Ах, ты ж, Матушка Расея!

Голь да дрань. … Ума – палата.

Век – пахать, до пота – сеять –

не скопить добра и злата.

*

Чарка водки… балалайка…

За околицей – закаты…

«Эх, братуха! Наливай-ка!

Сгинул кореш мой в солдатах!»

*

Сивый мерин и телега…

Скрип на стон души похожий.

Русь – от Вещего Олега! –

есмь калика перехожая.

*

Гой вы, молодцы лихие,

Ильи Муромца потомки!

Аль сыночки вы плохие?!

…Хлеб да «горькая» в котомке.

*

Али времечко не вышло

Скинуть с волюшки оковы?..

На Руси закон – что дышло,

и надежда – на подкову.

*

Миррой – слёзы на иконе.

Крест – во след рукой усталой…

… Тройкой в ночь уходят кони,

чтоб вернуться зорькой алой.

Зазеркалье

Так где же Храм?..

Лишь отраженье

на зыбкой паперти реки.

…А в Зазеркалье ястребки

снуют. И каждое движенье

          грозит разрушить хрупкий Храм.

И где же звон?..

У колоколен

покошены – свят, свят! – кресты.

Немеют, сомкнуты, персты…

…Всяк выбор в жизни сделать волен:

          рубить, нести иль ставить крест.

Откуда свет?..

Ведь в омут тёмный

иконы древние Руси

безвинно канули. Неси,

Россия, груз сей неподъёмный –

          зачахшей совести укор.

…Затоплен скит?..

Иль помнит каждый

на генном уровне – своём –

как в душной комнате втроём,

стреноженные лютой жаждой,

          своих косили, как траву?!.

…И Храм как знак,

ниспослан свыше, –

видение, мечта, мираж

не вышедшей страны в тираж –

(знать, стон её Всевышний слышит!)

         явился – миру в очищенье.

Не всем дано

узреть в водице

досужих дней и скорых лет

десницы Божьей правый след.

Но, даст Господь, и причастится

          душа заблудшая славян.

Молись, о инок!

Ведь темница

пустых оков не терпит сон.

...Чу, ветер вторит в унисон:

чем штольня русским ни гробница

с тех, смутой вскормленных, времён?!..

…Из Зазеркалья рвутся ввысь

младые ястребы.

Ники, Аликс и предсказание Авеля

Сто лет пролежало провидца пророчество.

Шли и не знали, что ждёт: одиночество?..

Слава?.. Позор?.. Cчастье?.. Тихая старость?..

Ждали так долго! Немного осталось!

Медлили. Молча стояли. В ларце

Таяло счастье. В роскошном дворце

Всё ещё прятался смех за портьерой…

То, что в бумаге, казалось химерой:

Из прошлого века хищною стаей

Магически цифры, две цифры витают.

Вот круг замыкается: первый… последний…

И каждый в Ипатьевском, рода наследник.

Ступени как годы, считай – не считай.

Судьба – не рулетка, играй – не играй,

А точно в указанный Авелем срок

В обличье чекиста настигнет злой рок.

…Рук не разняли ни до и ни после.

Навьюченный, век тащит призрачный ослик:

Ни влево, ни вправо, а только вперёд,

И слепо за ним – ослеплённый народ.

Тайна осталась в дворцовом ларце.

Развеяна пеплом. Печаль на лице.

Код генетический прежней России

Размыло бесследно дождями косыми.

Всему – своё время. И каждому – плаха.

Кому – повитуха, кому, глядишь, сваха –

История в Вечность Его проводила

И наглухо двери земные закрыла…

Пятнадцать лет без переписки

«Пятнадцать лет без переписки» –

И миг один из них лишь твой.

Собаки… конвоиры… вышки…

Закрыл глаза… Идёшь домой…

Уснувший дом, и свет в окошке,

Жена склонилась над столом,

В кроватке сладко спит Серёжка,

Два фото рядом под стеклом.

Кукушка старая из детства

Вот-вот объявит новый день.

Ввек на неё не наглядеться!..

Живая замерла мишень.

Мешок из камня на засове,

Три шага до Небесных Врат…

Вдруг вскинула в смятенье брови

И отшатнулась вдруг назад.

Кольнуло сердце острой болью,

И задохнулась от тоски…

Пол залит ярко-алой кровью.

Раскаты грома у реки…

…В кроватке засопел Серёжка,

Перевернулся на бочок.

И месяц заглянул в окошко.

Пятнадцать лет – не вечный срок!

И до утра жена писала

Письмо ему в далёкий край…

…А он в тот час шёл от причала

В свой новый дом. Шёл прямо в Рай.

Чёрное солнце,

или День седьмого ноября – красный день календаря

Куда идёшь?

«Куда идёшь?» – спросил меня

В закате прожитого дня

Старик с косматой бородой,

Усталый, хворый и седой.

«Куда иду?» – сказала я…

Ведь дома ждёт моя семья,

А я иду, пусть дождь и гром,

И в горле сострадания ком –

К нему. Без крова и тепла,

В душе от бед одна зола,

Потухший взгляд, голодный вид…

Какой позор стране и стыд,

Что этот жалкий человек

С клюкою в двадцать первый век

Шагнул, не нужен никому,

С судьбой своей ведя войну.

Сидит, промокший под дождём,

Лишь спросит нас, куда идём…

Не знает он, не знаю я,

Что сам Господь, ему судья,

В закате прожитого дня

К нему сейчас привёл меня

Подать на хлеб. А с ним – росток

Надежды и добра глоток,

Чтоб с каждым вздохом и глотком

Ему и мне как кипятком

Пролить на душу человечность

Сквозь равнодушие и беспечность.

Вот так на разных языках

Звучит под утро и впотьмах

Вопрос «Куда идёшь?..» – и мы

Ответить на него должны –

к страждущему.

Из Петербурга не в Москву, а дальше

Из Петербурга не в Москву,

А дальше я всё еду, еду…

Вагон четырнадцатый, в среду

Отправились. Ну что ж – рискну!

Рискну увидеть всё, как есть,

В «немытой» испокон России…

Меня всё дальше уносили

Колёса в голубую весь.

На севере природа спит,

Лишь только елей зелень вечна,

И гуси у дорог беспечно

Гуляют. Поезд дальше мчит.

Скуп деревень усталых дым.

Безрадостны поселков хаты.

Был жребий русским – молодым –

Отсюда уходить в солдаты

И двести лет, и сто назад,

И нынче, через месяц, в мае.

Кукушка вдалеке гадает,

Кто возвратится из ребят –

Кто вновь увидит этот лес,

Серёжки на берёзах статных

И возвращение пернатых,

О, это чудо из чудес!

Природа средней полосы

Меня чарует пробуждением.

Ах, ненаглядное цветение

И листья в капельках росы!

Проснись, Россия! Оглянись!

Красой такой владей достойно!

Кругом упадок. Сердцу больно.

За Родину, душа, молись,

чтобы от Питера до юга,

по всей, по матушке-земле,

в любимой мной родной стране,

затихла неурядиц вьюга.

Бриллианты разбуженных капель…

Снег

бриллианты разбуженных капель

с горной кручи разбрасывал – вниз.

В прежней горнице выцветший штапель,

тишина запылившихся риз.

Капля к капле… слезинка к слезинке…

Речка полнится из ручейка…

Свадьбы помнит, крестины, поминки

Светлый Лик, и воздета рука.

Русла с илом… во всю половодье.

Нрав крутой, не обуздан поток.

Под водою луга и угодья,

и всему своё время и срок.

Растопились кристаллы снежинок…

Растворились, став мощной рекой…

Я из дедовских стареньких кринок

пью на хуторе квас и…покой.

И стою пред иконой в ответе:

мысли дали поступкам отсчёт.

Разгулялся растрёпанный ветер

и растаял заждавшийся лёд.

Бриллианты разбуженных капель

щедро сбрасывал снег с вышины,

будто смелый и опытный скальпель

гор главу обнажил для весны.

Жду.

Каштан

Каштаны собирал малыш

и клал в плетёное лукошко…

За ним следила сонно кошка,

владелица дворов и крыш.

Держал каштан как шар земной

малыш на крошечной ладони –

и по нему летели кони…

и прыгал зайчик заводной…

Мурчала, всем довольна, кошка…

Мечтала, лёжа на скамье,

как будет жить в большой семье

и сладко нежиться в окошке…

Не помещается каштан –

последний – в полное лукошко!

Малыш кладёт его в карман…

Подумал… постоял немножко…

И взял – ничью – на руки кошку.

Успеем?..

На этом месте ель была –

я с ней когда-то говорила.

А здесь – черёмуха цвела,

Дурманом вешних грёз манила…

Расчищен сквер, и ели нет.

Черёмуху сменила липа…

…Впряжённое в телегу лет,

вздыхает Время тихим скрипом.

Возница, хвор, ссутулил плечи

(Не подгоняет – тормозит!)

Укутал пледом, ласков, вечер,

Устало дождик моросит…

Под стук колёс струится осень…

За поворотом – поле зим…

«Который час?» – «Почти что восемь».

«Успеем?..» – «Если поспешим».

Ветер притворялся злым

Ветер притворялся злым:

наступал, ворча, на пятки…

…Уходила без оглядки

хмурым вечером седым.

Уходила налегке –

пачка писем и тетрадки.

Ветер наблюдал украдкой,

как дрожал листок в руке.

Пальцы сжаты добела,

губы – тонкая полоска,

и лицо… лицо из воска…

Дум отравленных стрела.

Уходила, в ночь спеша…

Только Ветер, паж незримый,

ей, забытой, нелюбимой,

руки целовал, дыша

в непослушный завиток

жадно, до самозабвенья…

Вырвал из руки листок

и, счастливый на мгновенье,

бросил прошлое с моста,

обещая ей, желанной,

жизнь другую, без обмана,

с чисто-белого листа.

Птичка клевала по зёрнышку

Птичка клевала по зёрнышку. Вечер

был одинок и… беспечен.

… Беспечен?..

Там, где земля сочеталась с рассветом,

пряталось ночь.

Расскажи мне об этом!

Я разучилась угадывать лето

в мёде навязчивом лунного света.

И босиком по заждавшимся росам

я не хожу.

По осенним покосам

стелется ранним туманом прохлада.

…Будешь молчать – я и этому рада.

Я белым облаком летела…

Я белым облаком летела

В твои неправедные сны.

Калина одиноко рдела…

Три шага было до весны…

Зима плела мосты висячие

Для нас над пропастью из звёзд.

Дома с глазницами незрячими

Слагали путь из долгих вёрст.

Я ж облаком летела белым

К тебе. Неправедные сны

Скрывались за скалистым телом

Горы… А гроздья так красны!

Горели ягоды… Наст белый

Ловил их, спелых, льдом пьяня.

И поцелуем неумелым

Их согревал… жаль, не меня.

А я по-прежнему летела

В твои неправедные сны –

Стать наваждением хотела…

Лишь шаг остался до весны.

Рассвет за горизонтом сонно

Вздохнул. Ну как успеть?!. Успеть!

Светлеет небо… Грусть бездонна…

Я не успею долететь:

Я белым облаком растаю,

Рассыплются в осколки сны…

Так каждый вечер я взлетаю.

Ах, долечу ли до весны?..

Всё больше хочется любви!..

Всё больше хочется любви!..

И что ж, что голова – седая?..

Ведь Время, книгу дней листая,

на чистый пишет лист: «Живи!»

Всё больше хочется любви!

…Всё реже крыл её касанье,

и птахой-фениксом признанье,

чью тень – как лунный свет – лови!

Среди проторенных дорог,

заветных больше нет тропинок…

…Но Вечер – златовласый инок-

Подкову прячет под порог.

И с каждым отблеском зари

всё больше хочется любви!

И журавлём взлетит синица…

Его

Зелёные глаза

Ночами перестали сниться.

…Но журавлём взлетит синица

и – упаду под образа:

«Верни

беспечный щебет птиц,

Травы помятой терпкий запах,

И снега пух на елей лапах,

И шелест вырванных страниц.

Верни

Усладу летним днём,

Пьянящих губ неутолимость

И отврати неумолимость…

Мне душу опали огнём.

Стучи…

Проси… войди… возьми…

Коснётся луч руки воздетой.

И жар любви, в веках воспетой,

Верни! Верни! Верни! Верни!...»

И я – почти счастливая –

Уткнусь в его плечо.

Всё в жизни – от тебя

Всё в жизни – от тебя: рассветы,

Туман над озером, букеты,

Роз тонкий дивный аромат

И орхидей хрустальных сад.

Всё в жизни – от тебя: гроза,

В ночи бессонной грусть, слеза,

Обиды груз, тоска и ложь,

В разбитом сердце – острый нож.

Всё в жизни – от тебя, ты знай,

И никогда не забывай,

Что только ты за то в ответе,

Что солнце каждый день мне светит.

Волшебник! Обманщик…

*

Накинул заботливо ласковый вечер

Мне сумерек шаль на озябшие плечи.

Подсказкою бросил под ноги тропинку

и ветром смахнул с глаз колючку-соринку.

Зажёг светлячков золотые лампадки,

разбрызгал петуний дурман горько-сладкий…

*

Волшебник! Обманщик…

Тебе я поверю

И настежь открою –

с надеждою – двери.

*

Пусть чёрною кошкой Ночь тихо крадётся…

Впущу её в дом – всем местечко найдётся.

Поддамся соблазну наивной приметы:

Что кошка – к удаче. По небу кометой

Мелькнёт отголосок забытых желаний

и канет песчинкой в простор мироздания.

*

...Задумчив, присел

          под развесистой ивой,

Чуть слышно шепнул:

          «Будешь очень счастливой!»